 |
| В 1893 году немецким товариществом «Кунстъ и Альберсъ» открыт первый универсальный магазин в Николаевске |
| |
1.2. «Взрывоопасные» социальные противоречия
Необходимо разобрать ещё одну череду событий, которая параллельно с японской экспансией на Дальнем Востоке вела к николаевской трагедии, а именно: нарастание социальных противоречий в обществе. Перенесёмся в Николаевск революционного периода 1917 -18 годов.
«После Октябрьской революции 1917 года в Николаевске создано сразу три Совета депутатов: Совет солдатских и офицерских депутатов, Совет крестьянских депутатов и Совет рабочих депутатов. В ноябре 1917 все Советы объединились в единый Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. В январе 1918 года исполком объединенного Совета принял решение об установлении Советской власти на Нижнем Амуре. В марте 1918 года первый Сахалинский областной съезд Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов взял всю полноту власти по всей Сахалинской области» (Ковальчук М. Николаевск-на-Амуре (историческая справка).
Конечно же, новые порядки ломают привычный уклад жизни и не могут всем нравиться, но нужно признать, что первая революционная власть в Николаевске установилась без каких-либо человеческих жертв и разрушений. Здесь пока складываются все реалии, чтобы проявить себя партиям кадетов, эсеров, других всевозможных организаций. Вот, казалось бы, теперь и доказывай путём демократических дебатов свои интересы, попробуй представить депутатов в местные Советы.
Но новая избирательная кампания теперь не зависит от состоятельности конкретного избирателя, как было в дореволюционное время, голоса всех нижнеамурцев уравнены. Скорее всего, посчитав такой поворот в избирательном праве для себя делом заведомо проигрышным, да и напуганные идеями революционных преобразований и национализаций, которые открыто пропагандировали новые Советы, 102 состоятельных граждан Николаевска подготавливают петицию к японскому императору с просьбой ввести войска и сместить революционное правительство.
Какими интересами руководствовались подписанты? Может, не понимали ходатаи к высокой императорской особе захватнических интересов Японии и перспектив такого сотрудничества?.. Вряд ли. А потому стоит предположить, что какая-то часть из обратившихся к японскому императору заботилась не о будущем России и Дальнего Востока, а прежде всего о своих шкурных интересах и сохранении накопленных капиталов (где прибыль, там и родина?).
Наверняка это был не спонтанный шаг, а продуманный, заранее обговоренный с японским консулом (или его представителями), тогда постоянно проживавшим в Николаевске, с определённой ожидаемой реакцией. Следует обратить внимание ещё и на то, что именно эта сторона (а не красные партизаны) первой на Нижнеамурье встала на путь захвата власти силой, выбрала путь вооружённой борьбы. Собирались ли контрреволюционеры щадить жизни инакомыслящих, исповедовать демократические принципы, отсутствие которых потом ставится в вину партизанам? Нет, не собирались: «быдло» и «распоясавшуюся чернь» нужно было «загнать обратно в стойло»…
«В ночь на 9 сентября 1918 г. японцы высадились на восточной окраине города в количестве трёх тысяч штыков. Около тысячи штыков двинулось на крепость, где наша малочисленная команда сдалась без боя, а я был в городе… Более двух тысяч японцев с несколькими пулемётами начали наступление на город. Под натиском противника нам пришлось оставить город и уйти в горы…» Из воспоминаний Ф.К. Самарина» (Кошелев Н.Н. Во имя истины, ООО М-Пресс, Николаевск-на-Амуре, стр.98-99). (Автор статьи Почётный член Амурского географического общества Николай Николаевич Кошелев в этой же статье объективно подвергает сомнению показания Самарина в отношении количества высадившихся японцев: «число штыков для оправдания увеличено, по крайней мере, в три раза»)).
Для Японии, помышлявшей вслед за Курилами и Южным Сахалином получить в вечное пользование российский Дальний Восток, обращение граждан, подобное николаевскому, было лишь одним из маскирующих моментов в глазах мировой общественности. Так, поводом для высадки японского десанта во Владивостоке ещё в апреле 1918 послужило убийство двух японских служащих коммерческой компании.
Пытаясь учесть расклад в мировой политике и коварно сыграть на противоречиях враждующих сторон в России, японский военный корпус был введён повсеместно на Дальнем Востоке. К октябрю 1918 года численность японских войск в России достигла 72 тысяч. На захваченных территориях вводится колониальное правление.
 |
| 1918 год. Японские войска входят в Николаевск. В конной коляске майор Исикава |
| |
Произошёл первый силовой захват власти в Сахалинской области, появились первые жертвы среди правительства Советов и населения, его поддерживавшего. Необходимо отметить, что без белогвардейского переворота, реализованного с помощью японского вторжения в Нижнеамурье, в последующем здесь не могло возникнуть идеи для похода красных партизан в Николаевск.
Но исходила ли угроза только от партизан, не накопились ли социальные противоречия внутри самого общества?
Вот как видит ситуацию в городе накануне прихода туда партизанского отряда Константин Емельянов:
«Всевозрастающая дороговизна на предметы потребления, недостаток на рынке некоторых продуктов, неустойчивость направления общей политики управления, не вполне доброжелательное отношение к экспедиционному японскому отряду со стороны военного управления - все это служило почвой для возникновения недовольства, озлобления и играло на руку приютившимся в городе и деревнях агитаторам.
Грузчики, портовые рабочие и чернорабочие открыто осмеливались говорить: «Вот придут красные - всем буржуям и чиновникам достанется» (Емельянов К. Люди в аду, Издательство ВГУЭС, Владивосток, 2004, стр. 24).
Об отношении к рабочему и крестьянскому населению Нижнеамурья граждан, поддерживавших «белогвардейское движение», можно судить, в частности, со слов героини романа «Враги» Анны Синцовой:
«- Будь это не партизаны, - не сдавалась Анна Алексеевна, - а настоящая армия, я не так бы боялась. Но ведь это голытьба, отбросы. У них ничего святого нет. Половина из них каторжники или сыновья каторжников» (Лович Я.Л. Враги, Издательство: Вече, 2007).
Необходимо отметить, что словами героев, к которым автор «Врагов» Яков Львович Лович (Дейч) испытывает симпатию и сострадание, он даёт характеристику рядовым жителям амурских земель как «отбросам», «каторжникам» и «озверелой, потерявшей человеческий облик многотысячной толпе, спаянной воедино жаждой крови…».
Непримирим ко всем свершениям Октябрьской революции и ко всем без исключения её деятелям Анатолий Гутман: «Николаевские преступления… подготовлены были советским правительством и выполнены его агентами на Дальнем Востоке. На Сахалине всё было скопировано по образу Москвы и Петербурга… Вместо штаба Льва Троцкого был штаб Якова Тряпицына, вместо эротоманки Коллонтай была садистка Нина Кияшко, вместо Дзержинского были палачи: Комаров, Бич, Гетман, вместо Лариса и Петерса были Случайный, Будрин, Дылдин и др…» (Гутманъ А.Я. Гибель Николаевска, Русскiй экономистъ, Берлинъ, 1924, стр.6).
Не менее «лестные» оценки для сограждан звучат с другой стороны.
«…28 февраля горожан мгновенно облетела весть… красные войдут в город без боя. С огромной радостью узнали об этом трудящиеся города, ждавшие с часа на час прихода партизан, как своих избавителей от белогвардейского кошмара. Другое состояние переживала местная буржуазия и их сынки - офицерское отребье. Приближался час расплаты за издевательства над народом, за преступления» (Днепровский С. По долинам и по взгорьям, Хабаровское книжное издательство, 1956, стр.84).
«Дула винтовок с канонерки глядели на «Бойкий», из окружающих канонерки шампунок глядели злорадные, просившиеся на мушку хари некоторых городских богатых мещан. Ниже Тыра слышались выстрелы японской артиллерии, звуки весьма приятные для выглядывающих харь, но неприятные для партизан…» (Птицын С.А. Николаевск в 20-м. Воспоминания партизана, Хабаровская краевая типография, 2013, стр.124-125).
А ведь «голытьба, отбросы… сыновья каторжников»… «офицерское отребье» и «злорадные… хари» - всё это амурчане, жившие прежде бок о бок. И если получился такой раздрай и взаимное неприятие, то, как минимум, нужно спросить со всех сторон. Вот оно, накопившееся и скрытое до времени противоречие - расслоение общества, образовавшаяся пропасть между их интересами и чаяниями. Отсутствие примирительно-демократических социальных институтов в государстве, неуважение, неприятие и неумение понять простого человека, отсутствие желания признавать с ним равные права, с одной стороны, и, как следствие, получение ответной взаимной неприязни.
А между тем японцы и белогвардейцы в 1919 году совершают карательные экспедиции. Ситуация в Нижнеамурье и в Николаевске становится всё более взрывоопасной.
2. Белый террор
Что же происходит в Николаевске после свержения первой Советской власти?
«Основные советские работники брошены в тюрьму. Подпольная работа до осени 1919 года велась под руководством вожака местных большевиков С. Бунина, который находился на нелегальном положении. В городе оставались большевики Н. Лаптев - типографский рабочий, И. Чепурков и Г. Черненко, присланные из Благовещенска и Хабаровска ещё при власти Советов.
Выпускали листовки, были связаны с рабочими города и узниками в тюрьме. Летом 1919 года Чепурков был убит из-за угла. Подпольная группа организовала демонстрацию протеста. Убит был и Черненко. В ночь на 31 июля организовали побег политзаключённых.
В тайгу бежали комиссары Будрин, Бебенин, Слепов, Павличенко, а коммунист Иваненко и советский работник Жоголев были спрятаны в городе. При нападении карателей Бебенин и Слепов погибли. Будрин и Павличенко создали из горных рабочих боевые отряды» (Очерки истории Хабаровской краевой организации КПСС, Хабаровское книжное издательство, 1979 г., стр.63).
«Власть сахалинского областного Совета была свергнута, и на смену выступила городская дума и областное земство. Повсюду реяли японские национальные флаги. Начались обыски, аресты, пытки. Богачи, офицеры и чиновная знать праздновали свою победу…
Прошли три карательных экспедиции, причём несколько человек были расстреляны на Лимуринских и других приисках, а в селе Иннокентьевском пороли не только мужчин, но и женщин. В деревне Славянке арестованных пороли, присыпая раны солью и ставя их босыми ногами на горячие паровые котлы, а затем расстреливали» (Дмитрий Бузин-Бич. Таёжные походы, Хабаровское книжное издательство, 1972, стр.228-229).
 |
| Речная пристань дореволюционного Николаевска |
| |
Сохранились документальные свидетельства о японской интервенции в недалёком от Николаевска селе Красном.
Со слов Нелюбова Ивана Романовича, старожила села, очевидца японской оккупации Дальнего Востока:
«В лето 1918 село было занято японцами, пришедшими на двух канонерках с низовья Амура. В казармах находились красногвардейцы с командиром Самариным Ф. Е., которые были взяты японцами в плен и отправлены в г. Николаевск-на-Амуре. Позднее членов комитета японцы расстреляли. Над крепостью был поднят японский флаг. Жители притихли и сидели в домах. Японцы расхаживали повсюду. На центральной дороге стояли японские посты. Проезд в город и из города разрешался только по пропускам. Прошло лето. Наступила осень, время занятий в школе. Японцы вели себя как хозяева в завоёванной стране. Когда к селу стали подходить партизаны, японцы занервничали, некоторых селян расстреляли…».
Об одной из операций интервентов и характере их действий «вспоминает жительница амурского села Синда, дочь старосты Трифона Вашковца Екатерина Трифоновна Абубекиярова:
- Это было в сентябре 1919 года. Ранним утром японские канонерки открыли огонь по нашей деревне. Люди спросонья повыскакивали из изб. Вначале ничего не поняли, думали, что это наши возвращаются с победой из Малмыжа и салютуют. Но стреляли не в небо…
Выход был один - уйти в тайгу. Так и сделали, когда обстрел прекратили. Японский десант окружил Синду, надеясь, что отряд здесь. Но японцы поймали только замешкавшихся моих родителей и Прохора Рычкова. Отца выдал предатель, который знал, что в нашем доме был штаб партизанского отряда. Матери удалось бежать. А отцу отрубили голову, положили в чемодан и возили по деревням, показывали крестьянам для устрашения, а Рычкова истерзали. Измученного расстреляли. Уходя, интервенты сожгли 48 домов, почти все село. Зимовать синдинцам пришлось в землянках» (Беркут О., Оненко Э.К. Памятник землякам-борцам за установление Советской власти на ДВ, 2000).
В марте 1919 года командующий 12 бригадой японской оккупационной армии в Приамурье генерал-майор Сиро Ямада издал приказ об уничтожении всех тех сел и деревень, жители которых поддерживали связь с партизанами. Во исполнение этого приказа, как подтверждают японские историки, в марте 1919 года были подвергнуты «чистке» следующие села и деревни Приамурской области: Круглое, Разливка, Черновская, Красный Яр, Павловка, Андреевка, Васильевка, Ивановка и Рождественская.
Со временем стирается человеческая память, русский народ незлобив, доброжелателен, покладист, доверчив, мы готовы прощать своих обидчиков, тех, кто нанёс нам когда-то болезненные раны. И это, наверное, хорошее качество, чтобы начать новое дело, чтобы не ожесточаться, чтобы оптимистически смотреть в будущее. Но не до такой же степени нужно всё забывать и прощать, чтобы начинать верить тем, кто извращает нашу историю, а то и пытается возводить на пьедестал бывшего агрессора, убеждать нас в высокой миссии и культуре японских интервентов, как например, это делает в своём романе «Враги» Я. Лович (Дейч).
Обращаясь к своим подчинённым, готовит предательское нападение на партизан в ночь на 12 марта герой книги Ловича, представитель «цивилизованного» мира «благородный майор Исикава», раскрашенный автором в положительные тона:
«Я собрал вас сюда всех - и старших унтер-офицеров, чтобы объяснить, как мы должны действовать. Помните, что всё должно делаться скрытно, чтобы партизаны не догадались раньше времени. Прежде всего нужно обезвредить их штаб. Нападение на него - наша первая задача Я приказываю - рядовых партизан щадить, только отнимать у них оружие. Мы не должны уподобляться этим пьяным бандитам. Помните, что мы - представители императорской армии и не должны опозорить своего оружия насилиями» (Лович Я.Л. Враги, Издательство: Вече, 2007, глава 30).
И всё-таки, когда в результате коварного нападения верх над партизанами взять не удалось, не японцы, а именно партизаны оказываются «последними негодяями» у Ловича, утратившего логику в описании событий: «Кончился неравный, безнадёжный бой горсти храбрых людей с озверелой, потерявшей человеческий облик, многотысячной толпой, спаянной воедино жаждой крови, насилий, грабежей и боязнью ответить за всё, если победят японцы. Воодушевляла на бой круговая порука, каторжный, неписаный закон: отвечать - так всем» (Лович Я. Л. Враги, Издательство: Вече, 2007, глава 40).
Необходимо отметить, что А. Гутман, несмотря на вынужденную эмиграцию из России, сохранил объективность оценки на предмет японской интервенции. «В основе японской политики на Дальнем Востоке лежит стремление воспользоваться распадом России, отторгнуть или экономически закабалить богатые окраины, укрепить своё экономическое господство на берегах Тихого океана… генеральный штаб не посылал своих войск дальше Забайкалья, а стремился обезопасить японские границы от большевизма, создать на Дальнем Востоке буферное государство под протекторатом Японии, что означало превращение российской окраины в её колонию» (Гутманъ А.Я. Гибель Николаевска, Русскiй экономистъ, Берлинъ, 1924, стр.85)
Давайте вспомним и мы, читатель, что было на самом деле в период японской интервенции на Дальнем Востоке… когда всколыхнула сознание дальневосточников гибель села Ивановки.
«22 марта 1919 года, окружив Ивановку, каратели начали обстреливать её из 4-х пушек и нескольких пулемётов. После двухчасовой бомбардировки японцы и белоказаки стали сгонять жителей на площадь. Село озарилось заревом - это заполыхали вражеским огнем дома и постройки ивановцев.
Вбегая в дома, «демократически настроенные защитники Отечества» хватали всех без разбора. Кстати, те мужчины, которые проживали в селе, никогда не были партизанами - это уже потом подтвердили записи в метрической книге о погибших. Большинство из пленников - подростки и люди пожилого возраста. Интервенты не пожалели даже старика Андрея Баранова, которому было 90 лет.
Апогеем интервентского и белогвардейского изуверства стала жестокая расправа над 36 мирными жителями Ивановки. Их загнали в хлебный амбар, заперли и подожгли. Окутанное гарью село заполнили душераздирающие крики. Горящие и задыхающиеся люди в поисках спасения начали метаться в амбаре. Неимоверными усилиями им удалось приподнять крышу охваченного огнем строения.
Несколько человек попытались вылезти наружу, но были хладнокровно застрелены японцами и белогвардейскими офицерами, которые стояли рядом и невозмутимо наблюдали, как горят живые люди.
Затем 186 сельчан вывели за околицу. Людям приказали встать на колени, после чего их расстреляли из пулемёта. Миссию карателей вручную завершили пехотинцы, которые добивали выживших людей штыками. Единственному расстрельному, раненному в плечо, с проколотой шеей чудом удалось выбраться из этой кровавой мясорубки живым» (Бобошко Александр «Амурская Хатынь»).
Наверное, не будет двузначной оценки на действия другого лидера белого движения на Дальнем Востоке, атамана Калмыкова, даже своими союзниками прозванного «кровавым».
«Борясь с красными партизанами, он своими зверствами только разжигал у местных жителей и рядовых казаков ненависть к белым и их союзникам, толкая их в ряды красных партизан. Из-за насилий Калмыкова над мирным населением в Приморье и Приамурье партизанское движение там приобрело особый размах.
Больше всего доставалось от калмыковцев большевикам и китайцам. Последних также убивали и грабили, из-за чего у Омского правительства возникали скандалы с Китаем.
Для большевиков пустили специальный Поезд смерти по линии Хабаровск-Уссурийск, где на перегонах выбрасывали трупы арестованных на станциях подозреваемых. Поймав представителя шведского Красного Креста Хедблюма, Калмыков забрал 1 млн руб. денег и повесил в вагоне…
16 августа 1919 г. калмыковцы в Хабаровске сбросили с утеса 16 пленных австро-венгерских музыкантов, игравших в местном кафе «Чашка чая», только за то, что они не знали мелодии гимна «Боже, царя храни».
Немцев и венгров он расстреливал как врагов России, красных - как идеологических противников, сельских учителей - чтобы детей не учили чему не следует, а свой собственный юридический отдел в полном составе расстрелял за плохую работу..» (По мотивам статьи Олега Нагавкина «Иван Калмыков - история самозванца»).
Мало отличались в проведении «демократических принципов» от И. Калмыкова и командиры нового Верховного правителя России адмирала А. Колчака. Одно из документальных свидетельств того времени недвусмысленно характеризует «миролюбивое» настроение этой вооружённой стороны.
Выдержка из приказа губернатора Енисейской и части Иркутской губернии генерала С.Н. Розанова, особого уполномоченного А.В. Колчака, от 27 марта 1919 года:
«Начальникам военных отрядов, действующих в районе восстания:
1. При занятии селений, захваченных ранее разбойниками, требовать выдачи их главарей и вожаков; если этого не произойдёт, а достоверные сведения о наличии таковых имеются, расстреливать десятого.
2. Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, сжигать; взрослое мужское население расстреливать поголовно; имущество, лошадей, повозки, хлеб и так далее отбирать в пользу казны.
Примечание. Всё отобранное должно быть проведено приказом по отряду…
6. Среди населения брать заложников, в случае действия односельчан, направленного против правительственных войск, заложников расстреливать беспощадно…» (Материал из Википедии «Белый террор (Россия)».
Сергей Птицын подробно рассказывает о карательных экспедициях, совершавшихся колчаковскими отрядами под командованием Токарева, Гарфа, Бармина, Кобыляченко, порках, пытках и расстрелах нижнеамурцев (Птицын С.А. «Николаевск в 20-м. Воспоминания партизана», Хабаровская краевая типография, 2013).
 |
| Церемония прощания с погибшими партизанами 01.04.1920 года. |
| |
О пытках и издевательствах в Николаевске начальника контрразведки «белых» ротмистра фон дер Лаунца непосредственно над парламентёрами партизан даёт информацию Александр Иванович Щёлоков (Щёлоков А. От революции в столице до парламентёра Орлова в г. Николаевске, г-та М-Пресс, 2016, №24-31).
О фактах «белого террора» в Николаевске пишет кандидат исторических наук, создатель Ротари-клуба в Хабаровске Виктор Григорьевич Смоляк:
«Следственная комиссия штаба партизанской Красной армии в присутствии японских и китайских представителей произвела вскрытие захоронений. Так были найдены и сфотографированы трупы партизанского парламентера Орлова и его ямщика Сорокина. Лицо Орлова было обезображено, глаза выжжены, нос и язык отрезаны, на щеках были видны темные полосы и шрамы, проделанные раскаленным железом, спина исполосована шомполами и нагайками. Из-под снега на льду Амура извлекли трупы николаевских подпольщиков Жердева, Курова, Слепова. Трупы были изуродованы, исколоты штыками, с вывернутыми руками, изрезанными щеками. Все трупы были выставлены в бывшем гарнизонном собрании для обозрения публики и представляли жуткую картину» (Смоляк В.Г. Междоусобица, стр.42).
Хочу обратить внимание, что именно в эти времена разгула японской интервенции и белого террора начинает зреть массовое недовольство среди мирного населения, одним из проявлений которого было выдвижение в сторону Николаевска отряда партизан, быстро пополнявшегося местными жителями (а по большому счёту, началось восстание амурчан).
Юрий Жекотов.
Отрывок из книги «Те печальные амурские дни».
(Продолжение следует).
Николаевск-на-Амуре.
