 |
| Юрий Щекочихин |
| |
Официальной причиной его ухода из жизни была названа редчайшая в мире болезнь - синдром Лайелла. Родственники и коллеги Щекочихина по «Новой газете» тогда провели собственное расследование и предположили , что репортер мог быть отравлен неизвестным и весьма специфическим веществом, которое собственно и вызвало этот самый синдром, скорее всего, таллием. И уголовное дело было возобновлено. Журналисты из "Новой" сейчас открыто утверждают, что Щекочихин был убит, но доказать это уже невозможно.
Ровно за год до своей смерти Юрий Петрович съездил в Японию, и после этого передал российским следственным органам данные на организованные преступные группировки, которые могли быть причастны к гибели генерала-пограничника Виталия Гамова, скончавшегося 15 лет назад от ожогов после рукотворного пожара в его сахалинской квартире. По словам Щекочихина, от японской полиции он узнал о том, что заказчиком убийства Гамова стал один из российских дальневосточных мафиозных главарей.
Журналист тогда даже опубликовал некоторую информацию о восьми, самых влиятельных преступных группах на востоке России. Он задолго до Кущевки привел убедительные данные о том, что крышевали эти структуры и их нелегальный бизнес на окраине страны правоохранительные органы и региональная власть. Как писал Щекочихин о Дальнем Востоке, "кроме криминальной столицы в Петербурге, есть еще далекая, но нашенская криминальная земля"
Помнится, буквально через день после смерти Щекочихина в "Комсомольской правде" началась целая серия журналистских коллективных расследований на "гамовскую" тему. Но на Юрия Петровича никто в этих публикациях не ссылался.
А в хабаровской прессе первые материалы Юрия Щекочихина появились в 1996 году, когда он стал заместителем Дмитрия Муратова в «Новой газете». В этот период «щекочихинско-муратовское детище» впервые вышло в Хабаровском крае в качестве вкладки в одно только-только рожденное, к сожалению, на политической волне, издание. Хотя, по идее, тогда новоиспеченная, а ныне давно покойная газета должна была быть приложением к публикациям Юрия Щекочихина, Анны Политковской и других талантливых журналистов. "Новая" в нашем крае так и не закрепилась - в отличие от Приморья.
Кстати, некоторые из нас, работавшие тогда в том самом хабаровском издании, на своей шкуре усвоили, что журналистика - это тяжкий труд: расследование, расследование и еще раз расследование. Труд - посложнее, чем работа в милиции, прокуратуре, или ФСБ.
Позднее, уже в 2000 году, мне случайно довелось встретиться с Юрием Петровичем в Госдуме, когда в его накуренном кабинете собирались многие парламентарии, политики, журналисты. Мне казалось, что большинство из них обращались к Щекочихину потому, что сами не были способны на решительный первый шаг. Юрий Петрович был не просто способен, он делал шаг второй, третий… И доводил дело конца.
Страшно, что российская репортерская братия теряла в те годы именно таких людей, как Щекочихин. Ведь, несмотря на внешне разрастающуюся гласность, иные представители журналистского корпуса стремились во что бы то ни стало быть полезными власть имущим. Только мало кто из наших хабаровских коллег ощущал в то время парадоксальную вещь: даже суперавторитарному чиновничеству в конечном итоге не нужна была такая "полезная" журналистика. Она изначально не самодостаточна, если хотите, не рентабельна, вредна для гражданского общества и по своей сути преступна, поскольку наносит государству моральный и материальный ущерб.
В некоторых вузах и редакциях молодежь нынче учат так называемым «новым методикам в журналистике», якобы аполитичным, беспристрастным, бесконфликтным. Но на деле получается - тенденциозным, безликим, деморализующим профэнергетику репортера.
Зато чиновничество почти «за бесплатно» давно получило приличный информационный ресурс в виде репортеров, которые добровольно обслужат, сами сочинят мелодию и слова «административной песни».
При этом «продвинутые» руководители еще и сообразили, что всем этим можно неплохо управлять, создавая видимость независимости.
Теперь, когда вдруг некоторым из наших коллег стало неуютно в таком положении, хочется что-то сделать, что-то изменить. Только не поздновато ли? На мой взгляд, вся «вертикаль», в том числе и медийная, надстроена крепко, можно сказать, со сваркой... И все же.
Именно на расследованиях таких репортеров, как Юрий Щекочихин можно и нужно было учиться настоящей результативной журналистике. Увы, немногие из нас это делали, особенно в провинции.
Мой давний хороший знакомый журналист Сергей Баранов чем-то мне напоминал Юрия Щекочихина. Оба начинали свою репортерскую карьеру с молодежной тематики. Оба были редакторами газетных отделов журналистских расследований. Сережа, также как Юрий, несколько раз избирался депутатом, правда, краевого парламента. Баранов вел на местном телеканале передачу "Или - или". Шекочихин был ведущим телепрограммы "Спецбригада". Они даже были одногодками и... ужасно много курили. Очень жаль, что два этих журналиста не встретились при жизни. Юрия Петровича нет уже 14 лет, Сергея Иннокентьевича - меньше года. Помянем их добрым словом.
Почему-то для журналистов, регулярно пишущих о темных делишках власть имущих, чиновники легко и непринужденно придумали название - "оппозиционные". Я это гнусное слово услышал на майском медиафоруме "Хабаровский край - территория диалога". Аж передернуло от омерзения. Это как бы ярлык, типа наклейки, дескать, что слушать критиканов-оппозиционеров. И чуть ли не во враги народа записывают, дабы снизить планку восприятия.
Юрия Щекочихина записать в оппозиционеры было невозможно даже при большом желании. Он выполнял по-настоящему важную государственную задачу и в качестве журналиста, и в качестве депутата - очищал страну от грязи, коррупции и лжи. И был такой один.
Андрей Мирмович
