 |
| Геннадий Антохин |
| |
…По рождению он сибиряк, родился вскоре после войны, в 1949 году, в Красноярске. Вообще удивительное дело - таежно-сухопутная Сибирь дала немало прославленных капитанов: сибиряками были и знаменитые начальники Дальневосточного морского пароходства Валентин Бянкин и Виктор Миськов, и легендарный ледокольный капитан Вадим Абоносимов. Сразу после окончания школы в 1966-м поступил на судоводительский факультет ДВВИМУ. По окончании распределился в ДВМП и попал на ледокол «Адмирал Макаров», упомянутый Абоносимов как раз принимал его в Финляндии из новостроя.
Вот и вся прелюдия. Дальше было более 40 лет ледокольного стажа, из них более 30 лет - в должности капитана. У Антохина были не последние учителя: Абоносимов, Садчиков, Филичев, Холоденко, он успел застать в деле человека-легенду Николая Федоровича Инюшкина, который впервые пошел в Арктику еще до войны и лично прекрасно знал начальника СП-1 Ивана Папанина и капитана «Челюскина» Владимира Воронина. По-другому, наверное, быть не могло и не может: ледокольное плавание - тончайшее искусство, поддается оно немногим и передается буквально из рук в руки, от одного поколения полярных капитанов к другому. Не случайно же общеизвестна статистика - ледокольных капитанов в мире намного меньше, чем космонавтов.
Штучные люди.
Геннадий Антохин именно из таких.
В начале 80-х получил диплом капитана дальнего плавания, вскоре принял под свое командование линейный ледокол «Владивосток». А следом пришло и испытание, в ходе которого молодому капитану предстояло пройти проверку на прочность, на профессиональное мастерство, да и на человеческие качества.
Выполнявший экспедиционный рейс в рамках 30-й советской антарктической экспедиции дизель-электроход «Михаил Сомов», завершая сезон, прибыл в марте (начало антарктической осени) 1985 года на станцию Русская в море Росса и, выходя оттуда, попал в ледовую ловушку. Погода ухудшалась с каждым днем, через некоторое время стало ясно, что самостоятельно «Сомов» оттуда не выберется.
Между тем запасы топлива и продовольствия на борту к зимовке отнюдь не располагали (ждать пришлось бы как минимум до декабря - начала антарктического лета). История с экипажем и сменой полярников, которым грозит гибель, выплеснулась в мировое информационное пространство, и вскоре на самом высоком уровне советского руководства было принято решение отправить на выручку «Сомову» один из отечественных ледоколов.
После некоторых консультаций в треугольнике Министерство морского флота СССР - Дальневосточное морское пароходство - Научно-исследовательский институт Арктики и Антарктики (ААНИИ, собственник «Сомова») выбор был сделан в пользу ледокола «Владивосток» и его молодого капитана.
…Я помню митинг, который состоялся на вертолетной площадке «Владивостока», стоявшего у одного из причалов морского торгового порта, перед его уходом в сложный рейс. Выступил с речью прилетевший из Москвы и назначенный начальником спасательной экспедиции прославленный уже тогда полярник Артур Чилингаров, выступили с пламенными речами секретари крайкома и горкома КПСС, выступил начальник пароходства. Последним слово предоставили капитану ледокола Геннадию Антохину. С черной шапкой кудрей (что твоя Анджела Дэвис) он шагнул к микрофону, оглядел собравшихся и сказал: «Задача стоит пойти и спасти. Значит, пойдем и спасем». Дословно.
Потом участники того рейса не раз рассказывали, что самым сложным оказалась не сама спасательная операция во льдах (хотя и там было непросто), а переход по диагонали через весь Тихий океан. Ледокол - очень мощное судно, но конструктивно он не очень приспособлен для движения по штормовому морю.
Классическая яйцеобразная форма корпуса дает эффективность во льду, однако при сильной качке его кладет буквально с борта на борт, а осень в южном полушарии - время отнюдь не самой хорошей погоды. На «Владивостоке» во время одного из штормов в районе Новой Зеландии сорвало ударом волны спасательную шлюпку, выломало часть фальшборта. И только зайдя в ледяные поля, ледокол почувствовал себя более уверенно.
Задача была подойти к «Сомову» хотя бы на плечо вертолетного вылета: тогда можно было бы вертушкой перебросить бочки с топливом и продукты. Эту часть плана удалось выполнить относительно быстро. Однако ледовые разведчики, гидрологи (про этих неприметных героев освоения Арктики и Антарктики вообще надо писать отдельные книги), сообщили Антохину, что во льду просматривается несколько трещин, ведущих по направлению к «Сомову».
И Антохин решил рискнуть.
(В чем риск-то? - может поинтересоваться досужий читатель: дошел до «Сомова» по разведанным трещинам, взял его, как говорится, под уздцы и вывел на чистую воду!)
Риск состоял в том, что в любую секунду - это даже сейчас плохо прогнозируется; что уж говорить о том, что было 36 лет назад, - могло начаться сжатие ледяных полей и торошение. И тогда на зимовку осталось бы не одно судно, а два. Кого бы за это наказали? Да и не в наказании даже дело. Скорее, в полутораста жизнях на двух судах.
И все же он рискнул.
Они сумели дойти до «Сомова» и выдернули его, как пробку из бутылки. И успели по собственному следу дойти до относительно чистой воды. Самые идеологически одухотворенные настаивали, чтобы в момент встречи двух судов на ледокольной палубе прошел общий митинг. «Вырвемся, тогда и помитингуем», - отрезал Антохин.
Это называется капитанская интуиция. Он, кстати, по ходу обратного движения, когда до кромки ледяного поля оставалось еще довольно далеко, внезапно остановил ледокол и попросил водолазов осмотреть винторулевую группу. Померещилось ли, показалось ли ему что-то? Но в ходе осмотра выяснилось, что лопасть одного из винтов держится на честном слове. Хорошо, что успели.
Антохина потом много раз и часто спрашивали об этой уникальной ледокольной операции. Никогда не кичась, он всегда отвечает одно: «Нас ненадолго впустили. И выпустили…»
…А потом уже был и митинг, и муторная обратная диагональ через Тихий океан, и триумфальная встреча в родном порту.
Правда, триумфальная не для всех. В опубликованном вскоре «наградном» указе были десятки фамилий от Чилингарова до дневальной-уборщицы, включая прикомандированных вертолетчиков, гидрологов, водолазов. Даже сам ледокол наградили - на рубке потом красовался орден Ленина. Не было в списке награжденных только одной фамилии - капитана ледокола «Владивосток» Геннадия Ивановича Антохина.
…Конечно, ему мстили не за сорванный митинг, слишком мелкий повод. Был грех - по тем лютым партийно-советским временам - куда опаснее. Во время захода в Японию сэкономленные валютные средства (а их еще надо было умудриться сэкономить) Антохин потратил на нужды экипажа. Не на личные, заметьте; да этого ему, собственно, никто и не вменял. Но нарушение тотального, хотя и копеечного порой валютного контроля тех времен - налицо. (Заметим, что так поступал не только Антохин - многие капитаны: если удавалось сэкономить какие-то копейки, раздавали морякам, что называется - на пиво; труд-то морской отнюдь не сахар.) Вот донос на Антохина в партийные структуры и пошел. А может, пользуясь этим поводом, еще и предупреждали завистники его грядущую славу…
В пароходстве, однако, надо сказать, блестящее капитанское мастерство оценили с профессиональной точки зрения: Геннадию Ивановичу быстро дали новую квартиру (стыдно рассказывать, в какой до этого ютился полярный капитан со своей семьей), а через два года, когда уже потихоньку началась перестройка, Министерство морского флота хоть и задним, по сути, числом, но все-таки продавило указ о награждении капитана Антохина орденом Трудового Красного Знамени.
Да и тот указ был с размытой формулировкой. И только в 1998 году в указе о награждении Антохина орденом Мужества было черным по белому написано: «за спасение в 1985 году советского научно-исследовательского судна «Михаил Сомов». Действительно, лучше позже, чем никогда.
Впрочем, сводить все заслуги легендарного капитана, а ныне уже капитана-наставника к единственному, хотя и фантастически сложному рейсу было бы, конечно, неправильно. За спиной Антохина - сотни проведенных караванов с грузами в Восточном секторе Арктики и на Балтике, в Охотском и Беринговом морях и в проливах - Татарском и Лаперуза. Десятки сложнейших ледокольных операций, когда мозг капитана работает со скоростью быстродействующего компьютера.
В доли секунды надо посчитать направление и силу ветра, направление (если есть течение) дрейфа ледяных полей, силу сжатия и возможность торошения льда, а еще надо не забывать о глубинах (в некоторых арктических проливах весьма мелко, а ледоколы - низкосидящие суда), течениях, приливах и отливах, и желательно учитывать прогноз на ближайшие сутки, просчитывая в голове вероятность того, насколько он сбудется. И порой, посчитав все, капитан говорит: «Стоп машина, ложимся в дрейф, продублировать команду по каравану». Значит, по его убеждению, такое решение сегодня самое эффективное; значит, лучше поберечь суда и не ломиться через ледяные стены торосов, которые завтра-послезавтра растащат ветра и течения.
Ведь что такое интуиция, если не знания, помноженные на опыт?
В 2002 году Антохина наградили орденом «За морские заслуги», в 2012-м - орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени, еще пять лет спустя он одним из первых получил только что утвержденное звание «Почетный житель Приморского края». Можно добавить, что он еще и «Почетный работник морского флота», «Почетный работник транспорта России», «Отличник гидрометслужбы СССР». Но есть нагрудный знак, который он, как и все ледокольщики поголовно, ценит превыше всего - «Почетный полярник». Награждают им обычно скупо, а носят его с особой гордостью. Антохин его получил в 1981-м, когда ему было 35 лет.
Ну а теперь президент России присвоил ему звание Героя Труда. И это, хоть и поздно, черт возьми, очень правильно!
Материал опубликован на сайте contingent.press, откуда «Новая во Владивостоке» его с удовольствием перепечатывает.
Андрей Островский
«Новая газета во Владивостоке», №594, 27.21
