Александр Куприянов

Уроженец села Иннокентьевка, Александр Куприянов начинал творческий путь в краевых газетах. Работал корреспондентом «Комсомольской правды» по Дальнему Востоку, после чего был приглашен в аппарат редакции.

Трудился в «Российской газете» на должности заместителя главного редактора. Был шеф-редактором «Известий». С 2011 года - главный редактор «Вечерней Москвы». Журналистская карьера не помешала становлению Куприянова как писателя, издавшего полтора с лишним десятка книг. О них шел разговор на встрече с читателями в библиотеке Николаевска-на-Амуре.

- Вы не впервые на малой родине?

- Почти каждый год я бываю на Нижнем Амуре. И когда работал за границей, в отпуск направлялся сюда. Это трудно объяснить. Начинаешь говорить, где ты родился, где похоронены близкие тебе люди, и сознаешь излишний пафос. Первые приезды, еще журналистом, привели к мысли, как мало я знаю родные места, и понимание этого вызвало тягу знать больше.

Кумир моего детства - Геннадий Невельской. Романы Николая Задорнова о нем прочитаны еще в школе. После ухода на покой Невельской взялся за составление хроники освоения Нижнего Амура. Она была издана книгой, которую адмирал назвал непривычно, но по существу - «Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России (1849-1855)».

В этой книге упоминается нивхская деревушка Вайда. Там я родился: маму, беременную мной, отправили рожать, но не довезли до места. Я появился на свет в лодке. Она причалила к берегу у этой деревушки.

Владислав Юзефов, директор городского краеведческого музея, пришел к выводу, что я родился ровно через 101 год после посещения Вайды Невельским. История неожиданно преломляется частицами, к которым ты имеешь отношение. И это не может не волновать…

В Москве образовался неформальный клуб имени Невельского. В нем мы обсуждаем, в какое место на Нижнем Амуре отправимся в очередной отпуск. В этом году выбрали залив Счастья с галечной косой. На ней стоял военный Петровский пост, построенный по приказу Невельского.

- Можно ли назвать «Жук золотой» биографической повестью? В ней узнаваема не только Иннокентьевка, но и ее жители, в том числе мама, бабушка, отчим главного персонажа - мальчика из амурской глубинки, детство которого пришлось на советскую эпоху.

- Классиками исповедальной прозы считаются Лев Толстой и Сергей Аксаков, Василий Аксенов и Анатолий Гладилин. Рассказать о своем открытии мира - естественное желание. Многие литераторы начинают с этого, а я взялся, пожалуй, с опозданием. Написанное стало доступно широкому читателю, когда остался позади жизненный рубеж в 45 лет.

На повесть «Жук золотой», изданную в 2016 году, я до сих пор получаю отклики. На встречах с читателями, организуемых Союзом писателей России в разных уголках страны, расспрашивают не только о переплетении судеб в Иннокентьевке. Пристрастных книголюбов интересует, что было дальше.

Лирический герой учился в школе-интернате, педагогическом институте. Это мой жизненный путь, в котором профессия журналиста сводила с Виктором Астафьевым, Евгением Евтушенко. Довелось интервьюировать Светлану Аллилуеву, и переосмысление газетных материалов вписало писателя и поэта, как и дочь Сталина, в продолжение «Жука золотого» - повесть «Гамбургский симпатяга». Она готовится к публикации.

- Хочется спросить о романе «Ёкарный бабай», который Международной книжной выставкой удостоен специальной номинации - «За современное использование русского языка». Как понимать эту литературоведческую формулировку?

- Я хочу, чтобы мои герои выделялись правдивостью. В повести «Гамбургский симпатяга» действует тиктокер с ником Мимошка. Он же не говорит так, как мы…

Виртуозно владели речевой характеристикой персонажей Василий Шукшин и Валентин Распутин. Я по образованию филолог и, понятно, слежу, как реагирует русский язык на вызовы времени. Не прекращается заимствование иностранных слов. Правда, русский язык, по определению Ивана Тургенева, великий и могучий, самоочищается, и это обнадеживает.

- Где происходит действие повести «Таймери»? В ней упоминается ход лососевых, но о Нижнем Амуре ни слова.

- Река, на которую отправляется на рыбалку главный персонаж, наломавший в жизни дров, писалась с Амура. И дом на скале, построенный им, когда были обрублены концы в бизнесе, в реальности существует. Но стилистика повести-притчи не предполагает обилия географических терминов. Осознание несовершенства мира, включая самого себя, не зависит от того, где ты живешь.

Повесть, заказанная английским издателем, к российским читателям попала через несколько лет, когда я был погружен в другую вещь. Но книжный рынок без внимания «Таймери» не оставил. Для меня же эта повесть примечательна тем, что я написал ее за полмесяца.

Для сравнения: роман «Истопник» о людях сталинской эпохи, которые построили Дуссе-Алиньский туннель на восточном участке БАМа, создавался три десятка лет. Первый раз я увидел забитый льдом тоннель в 1974 году, когда возобновилось сооружение Байкало-Амурской магистрали.

Корреспондента «Правды» Вячеслава Пастухова и меня, начинающего газетчика, тогда поразили не лагерные строения, а тачки на деревьях. Понятно, что на тачках возили грунт, что они были брошены с закрытием лагеря и консервацией БАМа, что быстро растущий в зоне вечной мерзлоты ельник поднял их на высоту. Когда эта деталь вошла в ткань романа, на меня обрушились ушаты критики. И образ неудачный, и вообще такое невозможно…

Спасибо Владимиру Зуеву, краеведу из Комсомольска-на-Амуре. В его брошюре о прошлом БАМа я нашел фотографию этих тачек и теперь показываю сомневающимся.

- Что на рабочем столе, верней, на планшете?

- Закончил роман-утопию «Тасабей». Его действие разворачивается в Москве в XXII веке. На планете похолодание, в столице - кризис власти. Президент назначает мэром Гейсу Тасабея, ненца по национальности, за плечами которого губернаторство в Архангельске, посольство в Финляндии. Для него на первом месте экология в самом широком значении этого слова. От городской среды и внутреннего наполнения человека…

Материал для романа «Яков и Нина» я собирал, без преувеличения, всю жизнь. Мой дед, политкаторжанин, бежавший с Сахалина, первопоселенец Иннокентьевки, служил в Красной Армии Нижнего Амура, естественно, знал Якова Тряпицына, его соратницу и возлюбленную Нину Лебедеву.

Я работал в архивах, читал воспоминания участников Гражданской войны. На мой взгляд, современные исследователи не преодолели стереотипов недавнего прошлого, в котором Тряпицына представляли как бандита. Исключение - книга хабаровского историка Виктора Смоляка, который приводит факты, что тот был непоколебимым сторонником советской власти, с глубоким уважением относился к Ленину. Даже сожжение Николаевска в 1920 году, за что его клеймят позором, - следование ленинскому указанию ничего не оставлять врагу при отступлении.

- «Вечерняя Москва» сегодня - это холдинг с десятками изданий и сайтов. Как удается совмещать газетную работу, которая неоднократно отмечалась журналистским сообществом, с писательством?

- С шести утра я за планшетом в пригороде. В девять выезжаю на электричке в редакцию…

Стараюсь не отступать от совета Виктора Астафьева, который вносил свои замечания в рукопись «Жука золотого». «Садись и работай!..» - говорил он мне.

Михаил Карпач.

Фото из архива

«Приамурские ведомости», №37