В Хабаровске, на чердаке дома по улице в честь командира взвода революционных моряков Амурской флотилии Николая Хорошева (ул. Хорышева), найдена машинописная рукопись воспоминаний жены Степана Вострецова (1883–1932) – дальневосточного Чапаева, героя Гражданской войны, участника штурма Спасска в 1922-м, освободителя Охотска и Аяна в 1923 году от белопартизан (сибирская добровольческая дружина), кавалера четырех орденов Красного Знамени (столько же орденов тогда имели еще трое: Я.Ф. Фабрициус, И.Ф. Федько и В.К. Блюхер, но Вострецов гордился спасским орденом).

 

В документе, датированном 1976 годом, Александра Кондратьевна Лесик-Вострецова (1906–1984) рассказывает в том числе и трагическую историю кончины своего мужа – семейную тайну, которую до нашей публикации никто не оглашал.

 

Рукопись в редакцию принес хабаровский краевед Виктор Рахуба. Именно ему новый владелец дома и передал бумаги. А ведь ими уже хотели топить печь! Зная неугомонного общественника, что тот никогда и ничего себе не присвоит, а отдаст все ценности в архив или музей, рукопись в 169 выцветших листов, вложенную в темно-зеленую папку с надписью: «А. Вострецова. Вострецов. Воспомины. 1976», ему вручили даром.

 

 

Александра Вострецова пишет, что, проводя огромную работу по обучению и воспитанию бойцов и командиров, Степан Сергеевич (в рукописи она для краткости называет своего мужа СС) находил время и для семьи.

 

Медсестра Александра Лесик познакомилась с комполка Степаном Вострецовым в 1924 году в Киеве, когда ей было 18, а ему 41 год. Она стала его второй женой (первая – Мария – умерла от тифа, судя по прочтенным воспоминаниям). А поженились они в Смоленске, в ЗАГС приехали на тачанке.

 

Вот из любопытного. Жена пишет, что Вострецов был «мясная душа»! Любил пельмени с фаршем трех видов мяса – свинина, баранина и говядина, а еще молодого поросенка с кашей, гуся с яблоками... Естественно, это были скоромные блюда, в праздники. В воспоминаниях даже есть целый рецепт «сибирского блюда Вострецова» – рыбного пирога…

А еще любил слушать оперы. Особенно нравилась ария Элеазара «Рахиль, ты мне дана небесным провиденьем» из оперы «Иудейка». В доме было много пластинок. Писал правой, ел правой, а стрелял, бил, рубил-колол – где нужна была сила – левой рукой. Левая рука была сильнее... Упорный курильщик, курил трубку.

 

В воспоминаниях есть и лирические нотки. Вострецов очень уважал и ценил жену, нежно любил дочку Лиду (1928 г.р.). И в словах это чувствуется. Был заботливым отцом и мужем… А потом все оборвалось. Александре было 26, дочери Лиде – 4 годика… (и к этому трагическому моменту мы еще вернемся).

 

В 1937 году вдову Александру Вострецову арестовали и в 38-м осудили как «члена семьи изменника Родины». Четыре года она провела сначала в Акмолинском лагере жен изменников Родины в Казахстане, затем столько же в Печорлаге. А всего, по данным родственников, мыкалась по ссылкам почти 19 лет. Потом жила в Харькове. Кто в ее семье был «изменником Родины», сначала так и не было ясно. Правда, в начале ее ареста, в 1937-м, взяли отца – Кондратия Михайловича Лесика, и он погиб в лагерях.

 

В ходе подготовки материала в Архиве Главной военной прокуратуры РФ (АГВП) мы нашли, что Вострецова арестована «за недоносительство на мужа», но не на героя Гражданской войны Вострецова, который к тому времени уже умер, а на нынешнего тогда (с 1934-го) – корпусного комиссара Сергея Кожевникова (1896–1938), начальника политуправления Северо-Кавказского военного округа (см. АГВП НП 58626-38. Л. 45). Вот и вся неясность… Дочь Лида осталась на воспитании бабушки Анны Амвросиевны Лесик… Они писали письма** Ворошилову – другу Вострецова, но все было тщетно. Мать реабилитируют только в 1956-м, после смерти Сталина.

 

Воспоминания жены Вострецова представляют собой очень сырой, неотредактированный, но довольно откровенный опросник: вопрос (иногда просто тема) и ответ (439 таких блоков). А интервью у нее брал Георгий Пермяков (1917–2005) – прозаик, краевед, переводчик последнего китайского императора Пу И в Хабаровске (в рукописи на Пермякова есть ссылка). Вострецова приезжала в Хабаровск в 1976-м.

 

Скорее всего, ответы записывались на магнитофон, а потом весь этот набранный массив фактуры расшифровывался и печатался на пишущей машинке. Но ответы Вострецовой уникальны тем, что они нигде еще не публиковались и по своей форме содержат много неизвестной информации о жизни и деятельности Степана Вострецова, в том числе о бытовой жизни и его семейном древе.

 

Растиражированные воспоминания вдовы Вострецовой, датированные десятилетием ранее, то есть 1966 годом, которые легли в основу изданной в Уфе книжки* о красном командире (они же есть в Приморском госархиве, машинописные воспоминания жены и дочери Вострецова хранятся там с 1967 г.), не дают ответов на главные вопросы...

 

Но древо Вострецовых продолжает тянуться к свету. Как нам известно, сегодня в Канаде (г. Ванкувер) живет внук Вострецова – Степан Владимирович Вострецов-Печенежский, названный в честь деда... Кстати, Лидия Степановна Вострецова пошла по стопам матери и стала врачом-кардиологом.

 

 

У рукописей бывают разные судьбы. Одни не горят и не мокнут, другие – бесследно исчезают.

 

Как пишет исследователь истории нашего Севера Анатолий Павлович Фетисов***, не удалось обнаружить рукопись C.С. Вострецова, посланную Степаном Сергеевичем в 1932 году в Якутское издательство, в которой рассказывалось о пленении генерала Пепеляева в Аяне. По каким-то причинам материал опубликован не был. Не оказалось его и в архивах республики.

 

Но А.П. Фетисов предположил, что в 1937 году в подборке материалов и документов по истории Гражданской войны в Якутии (в журнале «Красный архив»****) отрывок из этой рукописи был все же опубликован. Текст напечатан без упоминания фамилии автора. Однако тонкое знание Фетисовым материала, подробнейших деталей событий, да и сам стиль письма, позволили ему считать, что это подлинные воспоминания С.С. Вострецова. Хотя, как знать… Больше след рукописи не появлялся.

 

«Уйду в отставку, построим домик в Крыму, сядем писать мемуары, – пишет супруга. – Мы пытались их начать с ним, с самого его детства, и все погибло в 1937, много было записано на досуге, под настроение: «Давай сегодня попишем», [он] надиктовывал, а я писала. Мечта невыполненная. <...>»

 

 

Перейдем же к наиболее интересным этапам жизни Вострецова из найденных воспоминаний его жены Александры Лесик-Вострецовой (мы опустили его боевые подвиги, так как о них практически все уже написано. См., к примеру, книгу: Янгузов З.Ш., Комкор С.С. Вострецов. – Уфа : Башк. кн. изд., 1985. – 240 с. : ил.).

 

Вот что пишет Лесик-Вострецова о своем муже и Блюхере (здесь и далее пунктуация сохранена): «Их связывала многолетняя дружба. Когда Блюхер в ГВ [Гражданскую войну] вышел на Урал, 27-я дивизия и дивизия, которой командовал Блюхер, были единые в действиях. 51-я дивизия Блюхера входила в состав 3-й армии [Восточного фронта РККА], 27-я дивизия Вострецова – в состав 5-й армии. Цель одна – разгром Колчака.

 

Блюхер и Вострецов подружились, когда первый из них был в Украинском военном округе – зам. ком. армии [помощник командующего УВО И.Э. Якира], СС тогда служил в Одессе, в 51-й Перекопской дивизии, которой некогда командовал Блюхер. <...> СС поставил дивизию на высокую ногу, считал: «Стрельбы – лицо дивизии», им [уделял] много внимания, боевой стрельбе. Блюхер запросто к нам домой [приезжал], обедали, ездили навещать сына Блюхера, Славу, он был в детском санатории Люстдорфе, на берегу Одессы, там был детский санаторий для ослабленных детей.

 

Было это в Одессе, в 1928 году. Блюхер был красив мужской красотой, большие глаза, правильные черты лица, волевой взгляд, серые глаза, по-моему, он очень разговорчив, роста выше среднего, невысок, скорее коренаст, плотный, он был худеньким еще (тогда плотных было мало), на ДВК [Дальневосточном крае] он стал солиднее в 1929 году. В контакт легко вступал, охотно говорил со мной, девчонкой, мне кажется, он любил хорошеньких женщин, легко с ними дружил. Степан Серг. часто бывал у него. Они оба были [кавалерами] 4 [орденов] Красного Знамени, воевали вместе, знали ДВК, любили его, это их сближало. Подтверждением тому, когда началась подготовка войны с Китаем, Блюхер пригласил не кого-то, а Вострецова, доверял знатоку края, человеку, кто знал ДВК. Вострецова еще помнили войны, рядовые, которые раньше с ним вместе воевали.

 

Затем встреча с Блюхером произошла в Даурии, когда он туда приезжал. В Даурии мне пришлось выполнять его поручение-просьбу: попросил, не могу ли я сшить красное знамя, окаймленное черной лентой, траурной, д.б. похоронить бойцов в братской могиле в Даурии [здесь, в братской могиле на площади ст. Даурия Забайкальского края, похоронены участники боев за КВЖД в октябре – ноябре 1929-го: Константин Запарин, Ким Ю Чен, Андрей Знаменщиков и др.].

 

Блюхер в шинели, в буденовке, плотный, усики бантиком, тогда не до улыбок было, не до разговоров, торжественной и тяжелой была встреча – похороны. У штаба была раздача наград после митинга, [награждали] боевыми орденами командиров, отличившихся бойцов.

 

Они оба имели любовь солдат, т.к. их всегда окружала толпа. Два военачальника, знавших боевые качества бойцов.

 

Я видела с Вострецовым Блюхера трижды – в Одессе, Даурии и в Хабаровске.

 

Переписывались они, шло время, были у меня его письма, но они исчезли. Почерк его не помню» (листы рукописи 44–45, блок вопроса №86).

 

 

Теперь из воспоминаний о Хабаровске: «Он был здесь по военным делам в 1929 и в 1930 году. В 1929 году был в Хабаровске, в июле, когда прибыл сюда. Он представился командиру Блюхеру, который [находился] в Хабаровске, на улиц. Серышева /Тихменева, Троцкого/. Он получил указания, узнал обстановку, принял корпус 18 [18-й стрелковый корпус ОДВА, командир и комиссар с 1 октября 1929 г. по ноябрь 1930 г.], было это без меня, я была еще в Одессе. Какие служебные контакты были еще – я не знаю, СС не мог развлекаться, т.к. очень занят.

Я с ним приезжала в Хабаровск в 1930 году. Близ центра гостиница «Дальний Восток» – там мы остановились, вскоре через несколько дней уехали.

 

На меня не произвел впечатления тогда Хабаровск. Один раз я с Блюхером виделась в штабе, когда Вострецов уезжал, сказал: «Ну пойдем попрощаемся с Блюхером».

 

Вострецов безусловно знал Арсеньева, т.к. тогда Горький с ним списывался...

 

Вострецов о Хабаровске говорил очень много, тогда это был небольшой город, и было чем заниматься: любил Амур, воздух, заамурье, любил леса (человек [родом] из Башкирии, там много леса в Сибири). Его привлекал Хехцир.

 

С кем-то был связан со штабными работниками. Встречался с бывшими партизанами, бывшими бойцами, кто был с ним в Спасске, Уссурийске, Владивостоке, тут на ДВК таких было много.

 

Мы вдвоем были на берегу Амура с Вострецовым. Тогда Амур меня покорил размерами. Я раньше не видела такой широкой реки. Я сейчас приехала сюда с большим наслаждением. Набережная тогда была слабая, не было ее, мощных заслонов не было. Ширь реки меня покорила. <...>

 

Мы были в 1930 году, весной, прошел лед – ледоход, и Вострецов предложил художникам: надо нарисовать такую картину.

 

По Хабаровску мы ходили пешком» (лист рукописи 45, блок вопроса №87).

 

 

«Последние месяцы жизни Вострецова» – так озаглавлена тема рассказа жены о последних днях жизни мужа в Новочеркасске.

 

«Сложились нехорошие отношения в Кашириным Ник. Дмитр. [командующий войсками Северо-Кавказского военного округа, один из командиров красных казаков Оренбургского казачьего войска в годы Гражданской войны, арестован и расстрелян в 1937 г.]. В Новочеркасске тогда был СС [командир 9-го стрелкового корпуса], а он [Каширин] был в Ростове. Было строительство полигонов и объектов в Краснодаре, куда д.б. перейти и наш корпус, которым командовал СС. Он часто был в Краснодаре, то сроки не совпадали к моменту открытия полигона, неполадки, не знаю, но СС приезжал из Ростова взвинченный, матом ругал Каширина. Писали один и другой Ворошилову [народный комиссар по военным и морским делам СССР] друг на друга.

В итоге их действий было письмо от Уборевича [командующий войсками Белорусского военного округа, расстрелян в 1937 г.]: «Потерпи чуть. Я перед Климом [Ворошиловым] предлагаю тебя ко мне в кач. помощника войсками /зам. командарма /округа/», тогда не армия была, а округ. СС не дождался. Если бы не срыв 1 мая, когда он в Ростове...

 

Он был лихой шофер, под газом за рулем, сбил женщину. Тяжелый моральн. удар, в мирное время после парада там был 1 мая, в Ростове. Он не явился ко мне домой. Я позвонила по телефонам: искала его. Звонила С.Н. Кожевникову [начальник политуправления Северо-Кавказского военного округа, в будущем второй муж Вострецовой], В.И. Базулину [начальник Северо-Кавказской железной дороги, расстрелян в 1938 г.]. <...> Я взяла нч. штаба на машине и поехала в Ростов, от Новочеркасска 45 километров.

 

Когда СС зашел в квартиру Базулина, он увидел меня и побледнел: «Что ты тут здесь делаешь?» – «Я за тобой». – «Я не поеду домой». В итоге он согласился. <...> Дома долго сидел в саду, потом крутил любимую пластинку, «Рахиль, ты мне дана», говорил: «Я подлец. Я подлец. Я негодяй» /эта женщина потом выздоровела/. Дома ничего не ел и ничего не пил <...>»

 

Вечером 1 мая 1932 года в семье случился скандал. Вострецов ушел из дома.

 

Жена снова позвонила комиссару округа, все рассказала. Приехал Кожевников. Приехали комендант с бойцами. Начали поиски Вострецова по всему Новочеркасску. Потом пошли домой к Вострецовым. СС вернулся неожиданно, увидел, что полный дом военных. Арест?.. К нему вышел начальник штаба, его друг.

 

И тут мы возвращаемся к дословному тексту воспоминаний: «СС сказал: «И ты, Брут?», поднял револьвер и упал, сраженный своей пулей. Все выбежали, а я грохнулась без сознания. Больше я не была в Новочеркасске, я не могла там находиться. <...> Звук выстрела СС раздался между 4 и 5 часами утра 2 мая <...>»***** (листы рукописи 157–159, блок вопроса №379).

 

Так закончилась жизнь легендарного комкора Красной армии Степана Сергеевича Вострецова – дальневосточного Чапаева, героя Гражданской войны.

 

Вострецов был воин, а не палач. В Охотском районе Хабаровского края в честь героя названо село Вострецово (бывший п. Стахановский), есть там и памятник ему. Бюст Вострецову стоит в селе Аян.

 

 

* Липкина А.Г., Муратов Х.И., Вострецова А.К. Степан Сергеевич Вострецов. – Уфа : Башкирское кн. изд., 1966. – 152 с.

 

** Черушев Н.С. «Дорогой наш товарищ Сталин!» ...и другие товарищи. Обращения родственников репрессированных командиров Красной Армии к руководителям страны. – М. : Звенья, 2001. – 335 с. – С. 159–160:

 

«Письмо дяде Ворошилову

от Лидочки Вострецовой,

от дочери командира корпуса

Степана Сергеевича Вострецова

Вы моего папу, наверно, помните, он был Героем Советского Союза, имел 4 ордена Красного Знамени. Был он на Дальнем Востоке в 1929 году. Участвовал во всех экспедициях, а мама моя, Александра Кондратьевна Вострецова, была комсомолкой, тоже уехала на Дальний Восток в 1929 году вместе с папой – ухаживать за ранеными, а меня, девятимесячную, оставили на руках у бабушки. Папа умер в 1932 году. Мама в 1934 году вышла замуж за дядю Кожевникова.

Дядю в 1937 году арестовали и в тот же день забрали и маму, а за что, я не знаю. Моя мама никакого зла не могла сделать Советской власти, мама меня всегда учила жить и гордиться своей Родиной. Мама училась в мединституте, она была очень занята лекциями и уроками. Когда маму забрали, то забрали все мамины вещи, даже мои, все вещи покойного папы. Он купил мне пианино, его забрали и не отдают мне. Мне всего 11 лет, и много я испытала горя без мамы. Когда мама была со мной, она часто говорила: «Дядя Ворошилов очень справедливый», – вот почему я обращаюсь к Вам. Помогите мне возвратить маму. Я учусь на «отлично», а когда я буду с мамой, буду стараться еще лучше учиться, чтобы, когда вырасту, быть Героем Союза, как был мой папа. Маму мою выслали в Среднюю Азию, в город Акмолинск. Она мне пишет, что она там ударница. Я о ней очень и очень скучаю. Я Вас, дядя, очень прошу возвратить мне маму. До свидания.

С пионерским приветом, Лида».

 

*** Фетисов А.П. Охотский рейд комкора Вострецова. Разгром белогвардейской банды генерала Пепеляева. – Магадан : Кн. изд., 1983. – 112 с.

 

**** К истории гражданской войны в Якутии в 1922 г. : ввод. ст. И. Мартынова // Красный архив : исторический журнал / Центрархив СССР и РСФСР. – Т. 3 (82). – М. : Соцэкгиз, 1937. – 177 с. – С. 119–135.

 

***** По официальной современной библиографии: тяжело болел, 3 мая 1932 года на кладбище (?!) в Новочеркасске покончил жизнь самоубийством. Похоронен в Ростове-на-Дону. Ранее писали: умер от болезни 3 мая 1932 года.