Иванов-Ардашев В. В. Судьба оружейников: Роман. В 2-х ч. Оружейная поляна; Город оружейников. - Хабаровск: Краевая типография, 2013. - 320 с.

Приближается двадцать пятая годовщина расстрела «белого дома», как в народе назвали штурм здания Верховного Совета в Москве 4 октября 1993 года. И хотя с той поры уже миновало много лет, споры до сих пор продолжаются. Вот мнение хабаровского писателя Владимира Иванова-Ардашева, упомянувшего эти события в романе «Судьба оружейников».

- Прежде всего, вопрос, почему вы решили отразить события в своей книге и где находились в те далекие и памятные дни?

- Нет, в Москве я в тот момент не находился, но был неплохо информирован как редактор заводской многотиражной газеты. А наш генеральный директор в те дни был в командировке в Москве и по возвращении поделился воспоминаниями по горячим следам.

Сейчас такая информация уже не является тайной, но тогда буквально ошеломила. Не буду пересказывать подробности и называть количество жертв, и не только в «белом доме», но и в других местах, но технические детали все же упомяну, а именно следы от пуль сквозь металл. Тогда в СМИ утверждали, что стреляли только внутрь помещений, но директор обмолвился, что видел множество пулевых следов на железных дверях, сделанных изнутри. И не надо быть специалистом по баллистике, чтобы догадаться, откуда и с какой целью раздавались эти автоматные очереди.

Кстати, о пулях - нашей тогдашней заводской продукции. Когда в девяностые годы по стране прокатилась волна забастовок, в одном северо-западном регионе шахтеры перекрыли железнодорожную трассу, добиваясь повышения зарплаты, и металлисты их уговаривали пропускать составы с углем, иначе остановится выплавка особых сортов стали, идущих на производство боеприпасов, в том числе и сердечников к бронебойным патронам для автомата Калашникова. 

Но шахтерам было на это наплевать, и они добились своего, а у металлургов и далее, в оборонной промышленности, произошел сбой, и у нас на предприятии потом зло шутили, что если случится новая пальба и президенту Ельцину понадобятся патроны, заводчане их не просто предоставят, а даже сделают это весьма охотно и бесплатно. 

Вот такая жестокая действительность тех дней, и об этом я еще не упоминал в своих публикациях, да и в роман «Судьба оружейников» тоже решил не включать, а создал просто добрую и светлую книгу о молодых и счастливых людях, умевших радоваться даже в те тревожные дни.

- Да, любопытно. Книгу вашу читал, и не скажешь, что она мрачная, даже немного позавидовал главным героям, жившим в маленьком городке и работавшим на оборонном заводе. Насколько я понимаю, это было в Амурске?

- Да, именно там, и об этом я уже упоминал в прежних интервью. Но предприятие в книге, которое назвал «Каскадом», конечно, вымышленное, собранное из нескольких. И городской фон тоже из этого города, где я прожил пятнадцать лет, став очевидцем и «золотого» дождя времен войны в Афганистане, и последующего жесточайшего кризиса. А вот городское начальство «позаимствовал» из соседнего Комсомольска-на-Амуре, и мой вымышленный глава города скопирован с одного добродушного директора, ныне здравствующего.

- Наверное, знали и тогдашних депутатов Государственной думы от вашего избирательного округа?

- Разумеется. И не только знал, но и активно участвовал как журналист в избирательных кампаниях. Летом девяносто первого, еще до августовского путча, я первым в Амурске в течение часа держал российский триколор во время автопробега по центру города, что было поступком весьма дерзким.

Это сейчас многие могут пуститься в воспоминания, дескать, и они тоже утверждали демократию в своем городе, а у меня свидетели - тогдашний депутат и будущий представитель президента России в Хабаровском крае Кондрат Евтушенко, сидевший за рулем автомобиля, и фотокорреспондент Сергей Алексеев. Ну и, разумеется, фотосъемка со стороны, ведь фотографировали не только доброжелатели.

А когда случились августовские события в Москве, стало даже страшновато. Помню, шутили с одним художником, ныне живущим в Комсомольске-на-Амуре, что сейчас укроемся в тайге, я буду печатать газету на пеньке, а он раскроет этюдник, и будем ждать, когда за нами придут. А в самом городе слышал от знакомых сочувственные реплики, что сейчас «демократам надают по шапке, а вот тебя, Володька, жалко». 

Я тогда подрабатывал комментатором на «Амурском молодежном видеоканале», и был знаком многим. Но судьба уберегла. 

Наш Амурск тогда словно притих, и когда уже было невмоготу ждать, мы рванули на «Запорожце» в соседний Комсомольск-на-Амуре, где проходил нескончаемый митинг. И я не только общался с тамошними смельчаками, но и вглядывался в лица молодых милиционеров, стоявших в оцеплении, и, представьте, видел искренний интерес и даже сочувствие

Позже создавали в Амурске городское отделение «Демократической России», мне даже предложили его возглавить, но я уклонился, сказав, что организационная работа не по мне, а вот на Второй съезд «Демроссии» в Москву поеду охотно. 

Кстати, на этом съезде, который сейчас уже и не помнят, решилась судьба многих, кто «запрыгнул» в эшелон власти. Но в Москву я так и не съездил, поскольку очень скоро разошелся во взглядах с Кондратом Михайловичем Евтушенко, да и хабаровские демократы сильно разочаровали, поскольку убедился, что чем дальше от малых городов, тем безразличнее они относятся к нашим проблемам.

И снова на многие годы ушел в «оборонку», стал заводским редактором и неспешно работал над романом об оружейниках. И эта тема тогда была фактически запретной, поскольку создавал не «агитку», а просто честное произведение, за которое мне никогда не было стыдно. Фрагменты книги предлагаю читателям «Дебри-ДВ», чтобы было понятно, какие чувства мы тогда испытывали.

Отрывок из романа «Судьба оружейников» о событиях октября 1993 и августа 1991 годов:

«Ох и хитрые мужики!» - подумал Чепиков, наблюдая за ораторами, устроившими у микрофона маленький спектакль.

Главу района он знал еще со времени работы в краевой молодежной газете и помнил его забавные интервью, когда тот расхваливал успехи возглавляемой им швейной фабрики. Никаких успехов, конечно, не было, и фабрика сползала в пучину кризиса, но директор не унывал, и даже познакомился в Москве с одной пышной американкой и посулил ей выпуск таких могучих и оригинальных джинсов, что заокеанская леди ахнула и тут же вложила в производство энную сумму. 

Помощь оказалась весьма кстати, но поскольку даже в Америке число жизнерадостных толстух не безгранично, проект вскоре угас, и Архип Венедиктович обратил внимание на миниатюрных восточных красавиц и предложил партию джинсиков с пролетарской символикой. 

И пролетел, ибо джинсики тамошние красотки не носили, да и серпы с молотами на их попках все равно бы не уместились. «Маловаты, однако!», - вздыхал Самохвалов и делал знак, чтобы Чепиков во время интервью в нужный момент выключал диктофон. Собеседником он был отменным, но не все реплики годились для публикаций, и Андрей жалел, что работает не в желтой прессе, иначе таких бы перлов в текст насовал, что даже ватные штаны и фуфайки, выпускаемые на фабрике Самохвалова, показались бы верхом гламура. 

А слово «гламур» у Архипа Венедиктовича было любимым. И даже когда швейная фабрика стала загибаться, он ушел в депутаты с гордо поднятой головой, посулив на прощание работницам принца на белом и гламурном коне, который обязательно прискачет в город и поведет каждую под венец. «Многоженец, что ли? - посмеивались работницы. - Нет, нам такого не надо! Нам бы работенку какую, ну и чтобы деньжат побольше». «Будет вам, девчата, и работенка, и деньжата. Ну, а принцев заморских все-таки имейте в виду!».

И не его вина, что обещания пошли прахом, а фабрика швейная обанкротилась. Теперь он, как глава района, озадачился, как трудоустроить землячек. И все мечтает подкараулить принца заморского, чтобы он, сволочь этакая, наконец-то пожаловал в их город и осчастливил приунывших невест.

Вот такие лихие задумки в духе загадочного Востока и поведал Архип Венедиктович своему давнему собеседнику Андрею Чепикову, когда узрел его в городе, еще недавно считавшемся ударной комсомольской стройкой.

- Вот так встреча, Андрюша! - опешил он. - А почему не ко мне, в администрацию? Мне как раз парни нужны!

- Да зачем тебе эта администрация? - поморщилась Марина, узнав о столь молниеносном приглашении. Видеть мужа на побегушках, пусть даже у главы района, ей не хотелось, а на заводе Чепикова встретили хорошо, пообещав в скором времени квартиру.

А митинг продолжался. И даже не митинг, а какая-то пустая говорильня, устроенная отчета ради. И Марина с усмешкой поглядывала на местных говорунов, которых Самохвалов приглашал к микрофону. Ничего путного они не сказали, ходили вокруг да около московских событий, а один, вроде как рабочий, честно признался, что обстрел парламента по телеку не смотрел, поскольку уехал на дачу и там, извините, крепко надрался. 

- Что ж, бывает! - великодушно заметил Архип Венедиктович. - Ну, кто еще желает высказаться о данных событиях?

Никто не желал. А публики вблизи здания районной администрации прибавилось, но подходить ближе не торопились, стояли на тротуарах, за цепочкой милиционеров. Те были в обычной форме, без щитов и дубинок. Андрей, стоявший с Мариной в группе журналистов, подумал, что мероприятие скучное и вряд ли заинтересует краевое, а тем паче, центральное телевидение. Вот если бы случилась потасовка и разгон участников митинга милицейскими дубинками, тогда бы наверняка заинтересовались. Но лучше не надо. И он заботливо прикрыл жену от холодного ветра. 

Местные телевизионщики ходили с унылым видом. Андрей сочувствовал репортеру Поленьке Свиридовой, пытавшейся взять интервью у хмурых земляков, но ничего не получалось, те отворачивались.

- Может, выручим ребят, скажем пару слов? - предложил он жене.

- Я тебе выручу! - Марине было не до шуток, и она еще крепче прижалась к супругу.

А бедная Поленька пыталась разговорить публику, таскала за собой оператора Костю Дымкина. Видеокамера у ребят была старая, шнур к микрофону путался под ногами, но репортеры не сдавались и, наконец, захомутали какого-то сердитого мужика, решившего не просто высказаться, но еще и погрозить кому-то кулаком.

- Ну, ты не очень-то! Ишь, размахался! - огрызнулась такая же сердитая тетка.

Послышались матерки, перебранка. Подошли вежливые милиционеры, посоветовали не буянить. На лицах телевизионщиков появились довольные улыбки: вот то, что надо. Сюжет снят!

- Ну что, пойдем, встретим маму? - Андрей взглянул на часы, и они с Мариной направились к автовокзалу, куда должна подъехать на междугородном автобусе Нина Александровна Чепикова, коей сынок пообещал не светиться на митингах и не размахивать трехцветным российским флагом, как это делал в августе девяносто первого.
<…>
Тогда, в августе девяносто первого, узнав о событиях в Москве, они с Олеськой и еще двумя приятелями рванули из экспедиции в город… защищать демократию. Ехали на стареньком «Запорожце» с одним газовым револьвером на четверых, не зная, сумеют ли добраться. Но никаких танков и бронемашин, как в голливудских фильмах, в пути не встретили, не было даже привычных гаишников.

И всю дорогу шутили, что скоро какой-нибудь революционер Панчо Вилья раздаст им сомбреро, винтовки и по десятку патронов, чтобы остальное добыли в бою. И Андрей не сомневался, что если ему удастся выстрелить хотя бы раз, чья-то даже защищенная бронежилетом глотка захлебнется кровью. 

Но о том, что будет дальше, не хотелось думать. Хорошо, если его просто шлепнут, а не размажут гусеницами по асфальту. И ему вдруг до обалдения захотелось жить, любить Олеську, вернуться с ней в археологическую экспедицию. И пусть живет, трахается, пьет водку тот, незнакомый парень в бронежилете, которому он мог бы влепить пулю пониже каски. Или тот ему…

И когда приехали в город и попали на бушующий митинг, Андрей уже как-то по-новому, с интересом вглядывался в лица стоявших в оцеплении молодых милиционеров, замечая в некоторых растерянность, тревогу, сочувствие. И понял, что уже никогда не станет отважным «пистолерос», готовым стрелять где угодно и в кого угодно.

А вскоре переменчивый ветерок свободы и лукавой демократии выветрился из головы. И он разочаровался во всем, кроме археологии и своего пока еще незавершенного романа о древних пророках, поэтах и оружейниках». 

- Ну, вот и прочли фрагмент из вашего романа, Владимир Васильевич. И еще вопрос, уже в завершение: а кого еще из тогдашних депутатов Госдумы вы знали?

- Знал всех, кто баллотировался по Северному избирательному округу, куда входил и Амурск. Но вас, конечно, интересует, встречался ли я в ту пору с нынешним губернатора Хабаровского края Шпортом? Да, он приезжал и на наш оборонный завод. Тогда Вячеслав Иванович работал на авиационном заводе имени Гагарина в Комсомольске-на-Амуре, и, конечно, когда баллотировался в депутаты Государственной думы, заводчане были за него.

Но тогда все было против «оборонки», успехом пользовались всякие болтуны, и избирательную кампанию 1995 года кандидат Шпорт проиграл с треском, набрав где-то четыре процента голосов, но на следующих выборах через четыре года, когда общественное мнение качнулось в сторону производственников, выиграл и стал депутатом. С тех пор он внешне не изменился и в общении по-прежнему довольно прост.

Как творческий человек и профессиональный писатель, увы, с горечью наблюдаю, как наш Хабаровский край все больше становится «черной дырой» на литературной карте России. 

Конечно, причин немало, и дело, разумеется, не в одних чиновниках. А вообще помню, когда подарил на одной из встреч свои книги «Судьба оружейников» и «Топор войны» губернатору Шпорту, он шутя спросил: «А книги случайно не художественные?». «Одна художественная, другая публицистическая», - ответил я. И губернатор заметил, что любит мемуары, но не любит художественных книг. 

Что ж, у каждого свои читательские вкусы. И я не знаю, каким будет следующий губернатор края, но если он безразличен к писательскому сообществу и не будет уважительно относиться к дальневосточной литературе, голосовать за такого человека что-то не хочется.

А вообще писатели - люди памятливые, и от них зависит, как будут изображать в книгах ушедших в отставку руководителей, и будут ли вообще это делать, или найдут персонажей более интересных.

А.П.