 |
| Д.Бузин (Бич), Я. Тряпицын после ранения 12 марта 1920 г. и его адъютант А. Волков (слева направо) |
| |
Ч.2. Дальневосточная республика
Николаевские события в литературе
Казалось бы, сколько людей - столько и мнений, но слишком уж все противоречиво, подчас, с точностью до наоборот. Такой разброс оценок объясняется очень просто.
После «Николаевского инцидента» c его финальным аккордом в Керби, все участники партизанского движения в низовьях Амура сразу же были поделены большевиками на сторонников и противников Якова Ивановича Тряпицына.
Соответственно, одни получили удостоверение партизана, гарантирующего им привилегии и льготы, другие - нарицательное имя «тряпицынец», идентичное имени «махновец», со всеми вытекающими из этого последствиями.
Такое разделение существовало весь советский период нашей истории, что наложило отпечаток на историографию по проблеме партизанского движения в низовьях Амура.
Тем не менее, многие участники остались объективными и не изменили своим убеждениям, но их постепенно задвинули на задний план.
Публиковались только книги и сборники воспоминаний противников Тряпицына, которые идеально вписывались в большевистскую трактовку Николаевских событий со строгим соблюдением принципа партийности автора.
Что на практике означало строгое соблюдение принципа партийности?
Очень образно сформулировал его видный деятель большевистской партии Лазарь Каганович: «Мемуарист-большевик не может и не должен просто рассказывать факты, он должен твердо стоять на генеральной линии партии».
Ему вторил другой видный деятель партии Г. Пятаков: «Если партия потребует белое считать черным - я это приму и сделаю это моим убеждением».
Принцип партийности был пожизненным бременем для советских историков.
Исследователи гражданской войны не имели права выйти за рамки оценок данных в многотомной «Истории гражданской войны в СССР».
Не был обойден «Николаевский инцидент» и вниманием, как говорили в Советское время, буржуазной историографии. Для нее характерен патологический антисоветизм и безоговорочная поддержка Белого дела с искажением фактов в свою пользу.
По сути, та же партийность, только с другим окрасом.
Вот некоторые публикации разных лет из этой серии, на которые так любят ссылаться сегодняшние обличители, как на непреложную истину:
- Эч В. (Чиликин) Исчезнувший город. (Трагедия Николаевска-на-Амуре). Владивосток, 1920.
- А.Я. Гутман (Анатолий Ганн). Гибель Николаевска-на-Амуре, страницы из истории гражданской войны на Дальнем Востоке. Берлин, 1924.
- Я.Л. Лович (Дейч) Враги. Харбин, 1940.
Общее, что объединяет указанные работы, состоит в том, что весь ужас гражданской войны, в том числе в низовьях Амура, является, по мнению авторов, следствием реализации большевиками тактики красного террора и если коммунисты называют Тряпицына и его сторонников анархистами, то они - большевиками.
Брать их произведения за непреложную истину не стоит. Они преследовали свои определенные цели и дудели, как и советские источники, каждый в свою дуду, а у гражданской войны нет правых - виноваты все. Если посмотреть биографии авторов, то многое становиться ясным.
Например, А.Я. Гутман. Выясняется, что с февраля по июль 1920 г он проживал в Токио, где выпускал газету «Дело России». Приехал от туда в июле освещать Николаевские события. Сразу понятно кого представлял и чьи интересы защищал.
О господине Эч (Чиликине) расскажу позже, а пока о колоритной фигуре автора художественного произведения «Враги», на которое, так любят ссылаться сегодня противники Тряпицына, преподнося описанные в нем события, как непреложную истину (даже аудиокнигу выпустили. Другие вышеназванные книги менее доступны для широкого круга читателей). Просто читаем краткую биографию. Вдумчивый читатель сможет из нее сделать выводы.
«Яков Львович Дейч родился 28 декабря 1896 г. (по старому стилю) в Усть-Каре, на Карийской каторге, которую отбывал его отец - известный революционер. Мать - также политкаторжанка Мария Александровна (урожд. Ананьина). Здесь же он был крещен. Интересно, что в метрической книге Николаевской церкви оба родителя обозначены, как «государственные преступники».
В 1915 г. окончил мужскую гимназию, а затем продолжил учебу в Московском университете. Политических взглядов родителей не разделял. Весной 1916 г. Дейча призвали в действующую армию. Пройдя обучение в Царицынском студенческом учебном батальоне, бывший студент окончил затем 3-ю Московскую школу прапорщиков и был отправлен в 9-й Сибирский стрелковый полк. Летом 1917 года в бою под Ригой он был контужен в голову.
Во время революционных событий Дейч вступил в армию адмирала А.В. Колчака, в боях с Красной армией подпоручик получил в апреле 1919 г. легкое пулевое ранение под Виноградовкой. Поправившись, до 1920 г. служил следователем при военно-полевом суде, а также занимал должность прокурора по политическим и уголовным делам, т.е. собственноручно выносил смертные приговоры.
После разгрома Колчака в феврале 1920 г. поручик Я.Л. Дейч приехал в Харбин. Здесь он устроился на работу агентом Амурского общества пароходства и торговли. Вскоре его агентство откомандировало Дейча в Иокогаму.
Находясь в Японии он поддерживает дружеские отношения с председателем Русского общества в Японии Н.В. Осиповым. В июне 1922 г. Я.Л. Дейч получает денежное пособие от военного агента М.П. Подтягина.
9 ноября 1922 года Яков Львович Дейч переехал из Иокогамы в Маньчжурию, на которую, как известно, претендует Япония. Становится студентом Юридического факультета. С 1-го июня 1923 г. по 15 сент. 1926 г. он работал в харбинской библиотеке Д.Н. Бодиско, который дал ему следующую характеристику: «Обязанности свои выполнял безукоризненно, отличался аккуратностью, работоспособностью и честностью».
15 сентября 1926 г. Я.Л. Дейч стал журналистом и секретарем газеты «Рупор», а также сотрудником журнала «Рубеж». Тогда-то и изменил свою фамилию на Лович. Написал несколько книг. Окончание Второй мировой войны поставило точку на успешной литературной деятельности Ловича. 27 августа 1956 г. Яков Львович Лович-Дейч скончался от рака легких в больнице Станфордского университета в Калифорнии».
Итого, получаем в остатке следующее: на лицо явные связи с японцами. Отсюда, понятно, чьи интересы он преследовал, поэтому его талантливое произведение «Враги», якобы о «России, которую мы потеряли» - крайне тенденциозно.
И еще, красочно расписывая в романе действия красных изуверов, он скромно умалчивает о своих «подвигах» в составе белого трибунала, за которые разыскивался ЧК. А ведь, напомню - был прокурором!
Ну и, напоследок интересный штрих к его портрету. Каждый вправе из него сделать свои выводы.
В 1951 г., будучи женатым, Я.Л. Лович, несмотря на то, что его жену, по причине болезни туберкулезом, в благословенную Америку не пустили, тем не менее окольными путями - через о. Тубабао, эмигрировал в США.
Скажите: «Ну, эмигрировал человек, что здесь такого страшного?». Да, ничего, конечно, но согласитесь - любящий свою вторую половину, честный человек, поступил бы по-другому. Лович же в сложившейся ситуации - может это была заветная мечта всей его жизни, и он страстно желал попасть в страну Великой Демократии, предпочел в одиночку отправиться в «страну обетованную», а его жена, бедняжка, вскоре умерла в Париже. Впрочем, Бог ему судья.
Сам он недолго ее пережил. В СССР идеологические отделы КПСС очень внимательно следили за тем, чтобы не пропустить в печать любые попытки взглянуть на историю партизанского движения в низовьях Амура иначе, нежели это было «закреплено» в партийных документах и многотомной «Истории гражданской войны в СССР».
В целом это удавалось, но даже в то время иногда выходили работы идущие в разрез с официальной версией.
Например, московский журналист И. Анисимкин в журнале «Военные знания» за 1971 г. в статье «На краю земли русской» выступил в защиту деятельности анархиста Я. Тряпицына и максималистки Н. Лебедевой. Он назвал Тряпицына командиром «ленинской гвардии» и «проверенным коммунистом», а Лебедеву - представительницей хабаровского большевистского подполья. Суд над ними он охарактеризовал как «белогвардейский заговор».
Очень смелой по тем временам была публикация доктора исторических наук, профессора Л.И. Беликовой «К вопросу о партизанском движении в низовьях Амура (1919-1920 гг.) в межвузовском тематическом сборнике «Борьба Коммунистической партии против правого и «левого» оппортунизма (1909-1930 гг.)» (Калинин, 1978).
В статье она делает вывод: «На Нижнем Амуре установилась не диктатура анархиста Тряпицына, а Советская власть, которую признавал и Я.И. Тряпицын».
Настоящий историк, еще 8 июля 1968 г Л.И. Беликова писала заведующему отделом пропаганды и агитации Хабаровского крайкома КПСС И.И. Маринкину: «Давно пора пересмотреть эти события, раскрыть всю их трагичность, воскресить имена преданных Советской власти борцов. Враги Советской власти их оклеветали при жизни, чтобы опорочить их, скомпрометировать народную власть. Ошибка была допущена в 1920 году. Надо ее исправить и воскресить правду».
К сожалению, эти публикации являлись отдельными ласточками в общей стае газетных уток.
Помимо вышеназванных работ и многие участники тех событий, или просто неравнодушные люди, хотя и не имели возможности публично изложить свою позицию, но тем не менее в личной переписке были откровенны и писали следующее:
Р. Агишев - Бессонову (бывший министр земледелия ДВР) и В.П. Голионко (участник трех революций), 24 апреля 1959 г.:
«Мной получены из Томского архива копии протоколов 1-го съезда Советов в Николаевске и заседаний Исполкома, избранного на съезде. Эти документы доказывают всю абсурдность возводимых на николаевских коммунистов обвинений и показывают, что за большевиками Железиным, Бич-Бузиным, Ауссемом, Харьковским и другими - во все время николаевских событий сохранялось преобладающее влияние. Всеми делами в Николаевске после съезда и до самой эвакуации руководили большевики. Само собой разумеется, что никакой расправы над мирным населением не было. Все это досужий вымысел, пытающихся во имя каких-то личных эгоистических мотивов, извратить историю».
Писатель Г.Г. Пермяков - Прибылову, 29 марта 1963 г.: «Придет время и будет роман о Якове Тряпицыне, восстановят его могилу, опубликуют двусторонние документы, будут выслушаны обе стороны. Если 50-летние люди уже хотят объективности о Якове Тряпицыне, то тем более потребуют этого будущие 30-летние».
Бывший министр финансов ДВР И.П. Колманович - Прибылову, 19 июля 1960 г.: «По делу Тряпицына убежден, что вы глубоко правы в своем подходе к вопросу. В этом меня убеждает все, что я лично знаю поэтому вопросу. Печально, конечно, что субъективная оценка исторических событий со стороны влиятельных товарищей дает неправильное освещение некоторых проблем, но это дело временное. Рано или поздно правда станет известна потомству».
Министр земледелия ДВР И.С. Бессонов - Прибылову, 11 декабря 1958 г.: «Что Тряпицын и Лебедева боролись за Советы и являлись героями - это факт. В моих воспоминаниях имеется обвинение Тряпицыну, написанное по неправильной информации. Но теперь снимаю свое обвинение».
Участник трех революций В.П. Голионко - Прибылову, копия Р. Агишеву, 20 марта 1959 г.: «Тряпицын по своей политической малограмотности называл себя анархистом, в то же время признавал власть Советов, героически боролся за нее и даже признавал Третий Интернационал».
Генерал-полковник В.З. Романовский - Прибылову, 10 июня 1960 г.: «Борьба наших партизан в Низовьях Амура - это одна из ярких страниц в истории гражданской войны за власть Советов. Наши некоторые руководители того времени на Дальнем Востоке не разобрались с делом, пошли по пути провокаторов, помогли нашим врагам облить грязью наш народ и великое дело творимое ими, очернить лучших борцов за власть Советов, наконец истребить физически товарищей Тряпицына, Лебедеву и других, чем причинили огромный вред общему делу».
Писатель П.И. Гладких - партизанскому командиру С.С. Стрельцову-Курбатову, 23 августа 1963 г.: «В одной из бесед Василий Константинович Блюхер сказал мне: «Для меня ясно одно: Тряпицын был борцом за власть Советов, таким же, как сибирский «дедушка» Нестор Каландарашвили, который также считал себя анархистом. Загубили Якова Тряпицына напрасно. Не разобрались досконально в этом сложном деле и наломали дров».
Из воспоминаний Екатерины Кукушкиной o ее участии в партизанском движении на Нижнем Амуре: «До сих пор не пойму: зачем наши же партизаны расстреляли моего командира Яшу Тряпицына и его жену Нину Лебедеву? Они же были за Советскую власть. Ой, горе какое!
Мы вместе с ним шли по тайге из Николаевска до Керби. Ох, и тяжело было. Дорог нет, комаров море, а самое главное - мы заблудились. У нас кончились продукты. Хорошо, было несколько лошадей, мы их съели. У нас был небольшой запас плиток шоколада. Тряпицын его берег на всякий случай.
Однажды наш николаевский мужик стоял на посту и несколько плиток съел, так его Яша перед строем застрелил. Жалко было мужика, молодой еще был, и партизан хороший. А расстреляли Яшу в Керби. Мы туда пришли в середине июня.
Говорят, его судили, но я этого не видела. Его, как собаку, зарыли в яме. Ох, люди, люди! Сколько крови пролили. Одно дело, когда японцев и буржуев били, другое - когда между собой поладить не смогли».
Сергей Тимофеев,
Санкт-Петербург.
(Продолжение «Нижнеамурская голгофа. Поиски истины» следует)
