Анастасьевка - село таёжное, примостилось вдоль царской «колесухи», дороги протянувшейся от Хабаровска через Князе-Волконское к Амуру, на Вятское и дальше, к Николаевску. В нём в то время располагалась партизанская база.

 

Через село проходила телефонно-телеграфная линия Хабаровск - Николаевск-на-Амуре, что представляло собой большое значение, т. к. у телефонных аппаратов дежурили сторонники партизан, то последние владели всей необходимой информацией и могли оперативно реагировать на непредвиденные обстоятельства.

 

Всё было организованно по-военному - телеграммы передавали шифром - цифрами, при вызове сёл пользовались позывными. Например, позывной Анастасьевки «Тайга». Удобное местоположение и наличие телеграфа предопределили выбор партизан для проведения в селе конференции.

 

Сегодня в селе ничего не напоминает о том, что именно здесь 2 ноября 1919 года произошло событие, которое, в конечном счете, предопределило победу красных над белыми в Приамурье.

 

В исторической литературе это событие получило название «Вторая объединенная конференция представителей партизанских отрядов, революционного крестьянства и подпольных организаций». Она имела большое политическое и организационное значение на новом этапе партизанского движения за восстановление Советской власти.

 

Замечу только, что называть ее «объединенной конференцией представителей партизанских отрядов, революционного крестьянства и подпольных организаций» следует с известными оговорками.

 

Участник этой конференции, впоследствии министр земледелия Дальневосточной Республики, И.С. Бессонов пишет в своих воспоминаниях:

 

«Анастасьевская конференция была чисто партизанской. Никаких специальных представителей крестьянства на ней не было. Не было делегатов и городских подпольных организаций, так как в то время не существовало таких организаций в Приамурье. Лебедева, как член хабаровской подпольной организации, сумела присутствовать потому, что успела бежать во время разгрома организации. Избранный конференцией ревштаб являлся чисто партизанским».

 

На повестке 2-й областной конференции в Анастасьевке стояли три основных вопроса:

 

1. О дальнейшей перспективе развития партизанского движения.

 

2. Об изыскании материальных средств, особенно продовольствия. Приамурская область к этому времени ощущала большой недостаток в хлебе, и японцы, учитывая это обстоятельство, расставили заградительные отряды, для того чтобы не допустить вывоз хлеба из Хабаровска, что еще больше усугубляло продовольственные затруднения в области.

 

3. Перевыборы военно-революционного штаба партизанских отрядов Приамурской области.

 

Все они были по своему решены, но не обошлось и без разногласий. В состав самого штаба были избраны 9 человек: председателем Военревштаба и командующим партизанскими отрядами Демьян Иванович Бойко-Павлов. тов. Попко - заместителем председателя - и членами штаба - тт. Бессонов, Нина Лебедева, Холодилов, Жуков, Гнатенко, Колчин и Ивин.

 

Бывший член этого штаба И.С. Бессонов (настоящая фамилия Анищенко), отвечавший за идеологическую работу в среде партизан, в письме к Н.Н. Прибылову писал:

 

«В отношении Бойко-Павлова могу сказать следующее: когда я ознакомился с его статьями, то убедился, что такого лжеца не встречал еще в своей жизни. Я каюсь, что так доверчиво относился к нему раньше. По своей наивности я поверил даже, что выстрелил он в меня нечаянно, и тем самым спас его от крупных неприятностей. Поведение Бойко-Павлова перед 40-й годовщиной показало, что в своих корыстных целях он способен на все. Если бы не моя доверчивость, он в начале ноября 1919 года не был бы избран председателем штаба. В этом повинен только я. Ведь против его кандидатуры были четыре члена штаба из семи, и такой умный и героический командир (из числа четырех командиров), как Тряпицын».

 

В исторической литературе организатором, идейным вдохновителем конференции называется Бойко-Павлов. Отрицать его роль в организации партизанского движения в Приамурье мне представляется неправомерным.

 

В то же время считать его «героем гражданской войны на Дальнем Востоке» надо с большими оговорками. Участники тех событий отнюдь не однозначно отзываются о его роли в партизанском движении. К слову будет сказано, эти оценки в советское время никогда в печать не попадали, хотя некоторые участники тех далёких событий и сигнализировали.

 

Например, Б.Г. Славина, участница хабаровского подполья в1918-1919 годах, пишет в редакцию газеты «Тихоокеанская звезда» в 1966 году:

 

«Опять Бойко-Павлов выдвигается организатором хабаровского подполья в 1918 году. Мне хорошо была известна обстановка в Хабаровске по занятии города интервентами и калмыковской бандой. Известны были и все подпольщики, как местные, так и приезжие, но никаких сведений о причастности Бойко-Павлова к подполью не имели ни я, ни другие подпольщики, с которыми мне приходилось встречаться».

 

Оставим в покое товарища Бойко-Павлова, который в своих литературных воспоминаниях все заслуги по партизанскому движению бессовестно приписал исключительно себе, а своих оппонентов, например, Холодилова, Тряпицына, Лебедеву и др. постарался выставить в не лучшем свете. Вернёмся к нашему герою.

 

Как уже сказано выше, Яков Тряпицын был участником Анастасьевской конференции как командир небольшого отряда, базировавшегося в районе станции Кругликово. Он представлял третий отряд, из партизанского соединения Холодилова, в который вошли русские и китайцы.

 

В Приамурье, куда он попал из Сучанской долины, за ним не числилось каких-либо громких побед, его имя не было широко известно и в партизанской среде. Именно поэтому он не попал в избранный на конференции ревштаб, в отличие от Лебедевой, которая в него вошла, хотя никого не представляла, а была известна лишь как член разгромленного хабаровского подполья.

 

Тем не менее, не смотря на то, что Тряпицын являлся всего лишь безвестным мелким командиром, уже здесь на Анастасьевской конференции проявились его организаторские способности и наметился конфликт с Бойко-Павловым. Начался он со спора: где размещать продовольственную базу для зимней кампании 1919-1920 года?

 

Тряпицын был против предлагаемого Бойко-Павловым села Князе-Волконки, настаивал на размещении базы подальше от Хабаровска, в селе Малмыж. Но это был не единственный повод для конфликта. Существовала и другая причина, о которой никто и никогда публично не распространялся.

 

Дело в том, что война-войной, но любовь никто не отменял, как известно сердца пронзают не только пули, но и острые стрелы Амура.

 

На Анастасьевской конференции среди суровых партизанских командиров присутствовала хрупкая, образованная женщина, к тому же - молодая и красивая. Её энергии и кипучей деятельности могли позавидовать многие из собравшихся мужчин. Это была Нина Лебедева. Естественно, к ней был проявлен повышенный интерес со стороны мужской половины.

 

Среди соискателей были такие колоритные фигуры, будущие члены ревштаба - Холодилов и Бойко-Павлов. Поначалу обходительные, они, впрочем, быстро показали своё истинное лицо.

 

У участника конференции Бессонова в воспоминаниях есть следующая примечательная фраза: «Когда Холодилов позволил себе бросить ей нестерпимо грязное оскорбление, то мы с Бойко-Павловым дали ему внушительный отпор, а теперь он сам называет ее «потаскухой». С чего бы это? Да, просто Лебедева дала (не то, что вы подумали) сначала одному, а затем другому, от ворот - поворот, а сама, будучи женщиной свободной, остановила свой выбор на Якове Тряпицыне.

 

Почти все, кто знал его, говорили, что это был удивительно красивый, неглупый молодой человек, к тому же прекрасный оратор и она не смогла устоять перед его обаянием.

 

Вот так, судьба связала воедино двух основных персонажей «нижнеамурской трагедии»: Я. Тряпицына и Н. Лебедеву.

 

Далее они уже были тесно связаны друг с другом и хотя не были венчаны (жили в гражданском браке), но только смерть смогла их разлучить.

 

В исторической литературе их биографические справки крайне скупы и противоречивы. Сведения приходиться добывать буквально по крупицам.

 

 

Известно, когда идет война в бою чаще всего гибнут лучшие, потому что не прячутся за чужие спины, а оставшиеся в живых тыловики и приспособленцы благодаря словоблудию и искажению фактов превращаются в героев.

 

Примером тому служит наш герой - командующий Красной Армией Нижнего Амура Яков Иванович Тряпицын, о деятельности которого писали как большевики, так и их противники.

 

Разумеется, подача материала, у авторов по разные стороны баррикад, была одинаково тенденциозной - сплошной этюд в багровых тонах. Его жизнь была короткой (в день расстрела ему было всего 23 года), но оставившей, подобно болиду на небосводе, свой след в истории.

 

О ранних годах жизни, до того времени когда наш герой стал командиром крупного партизанского соединения, его становлении, как личности, известно исключительно мало. Всякое упоминание о нём, проскальзывавшее где-либо - статьях, мемуарах, литературе, сразу же подчищалось или вымарывалось советской историографией. Так, что мы знаем о личности лидера нижнеамурских партизан?

 

 

Родился Яков Иванович Тряпицын в апреле 1897 года в семье зажиточного крестьянина Ивана Степановича Сидорова-Тряпицына в селе Севостейка Муромского уезда Владимирской губернии. Он был третьим ребёнком, кроме него в семье были две сестры. Учился в 4-годичной сельской школе, окончил её с похвальным листом.

 

До 1915 года занимался крестьянским трудом. В этом же году поступил работать на судоверфь «Мордовщик», находившуюся в 12 вёрстах от села, помощником машиниста в паровозном депо внутризаводского транспорта.

 

Летом 1916 года ушел добровольцем на войну (по другим данным призван в армию). Зачислен и проходил службу в лейб-гвардии Кексгольмском полку, расквартированном в Петербурге. Принимал участие в боевых действиях на полях сражений Первой мировой войны. За личную храбрость награжден Георгиевским крестом.

 

По другим сведениям двумя крестами и Георгиевской медалью, которая выдавалась вместо учрежденной ранее медали «За храбрость» для иррегулярных войск и для пограничной стражи и была причислена к Военному Ордену Святого Великомученика и Победоносца Георгия. Своими военными заслугами не хвастался.

 

Яков переписывался со старшей сестрой, переехавшей в Москву. Брат ей сообщил, что полк перешёл на сторону революционных рабочих.

 

В составе полка принимал участие в штурме Зимнего дворца. Весной 1918 года ненадолго приехал в Москву, к сестре в гости, а затем отправился в деревню к родителям. Сестре на память оставил крест и ленту, та впоследствии крест кому-то отдала, а вот ленту, напротив, долго хранила. Наслаждаясь мирной жизнью, Яков всё лето провёл в родной деревне Севостейке, помогая отцу в крестьянских делах и на сенокосе.

 

Сельская жизнь его, впрочем, не удовлетворила. Рано повзрослев, пройдя через огонь и воду, он уже мыслил по-другому и хотел изменить мир в лучшую, как ему казалось, сторону. Отсидеться, в то время, когда вершится судьба Отечества, он не мог, поэтому как-то сказал отцу: «Ты, отец, поездил, и у тебя семья, теперь я поеду...»

 

Покинув отчий дом, вместе с соседом он уехал в Сибирь. Зимой 1918 года заехал в Омск к односельчанину и, уезжая, сказал: «Поеду биться за Советскую власть» (так написал односельчанин в письме его сестре).

 

Другие источники иначе трактуют этот этап в его жизни. Весной 1918 года, после демобилизации, уехал на Дальний Восток во Владивосток, где жила его сестра (Вторая? Как сказано выше - у него были две сестры и одна, якобы жила в Москве). Работал грузчиком в порту. Участвовал в захвате японского вагона с оружием, после чего попал к партизанам на Сучан (название реки). 

 

Из-за конфликта с С. Лазо ушёл в партизанский отряд под Гродеково. В одном из боёв отряд был разбит и рассеян по тайге превосходящими силами японцев. В июне Тряпицын с партизаном Караваевым вышел на Амур в окрестностях Хабаровска.

 

Навстречу им попалась разведка во главе с «максималистом тов. Вольным», который узнал в Караваеве знакомого анархиста. Так Тряпицын и Караваев стали хабаровскими партизанами. Яков был избран (таков был порядок у партизан) руководителем одного из мелких отрядов в районе станции Корфовская и успешно воевал с калмыковцами.

 

 

Яков Иванович Тряпицын родился в 1897 г. в деревне Саввастейка Владимирской губернии Муромского уезда в семье мастера кожевенного дела. Кроме ремесла кожевника, Яков овладел специальностями: металлиста, сапожника, стекольщика, оружейника и некоторыми другими.

 

Самостоятельно изучал этнографию, ботанику, зоологию, историю, ораторское искусство.

 

Современники так описывают его портрет: хорошо сложенный молодой человек, высокого роста, привлекательной внешности, с серьезным лицом и серыми пронзительными глазами. Ещё отмечали его мягкую, располагающую улыбку, а так же, решительность и бесстрашие.

 

В 1916 г. он добровольно вступил в действующую армию и воевал в окопах I Мировой войны в составе лейб-гвардейского Кексгольмского полка. На фронте быстро постиг теорию и практику военного дела, что помогло выжить и получить офицерский чин.

 

Однако, в своём стремлении к знаниям, попался на удочку профессиональных революционеров, тысячи которых активно деморализовали русскую армию.

 

Впоследствии, у партизанских костров Тряпицын с гордостью рассказывал, как он «подтачивал основы монархии путём разложения армии». Фронт покинул после тяжёлого ранения в ногу.

 

Вернувшись с войны, заразившийся революционной бациллой, Яков Тряпицын не ужился с отцом - «носителем отсталых мелкобуржуазных взглядов». Ища применения своей деятельной натуре, Яков вступил в Красную гвардию, принимал участие в подавлении Самарского мятежа. Затем приехал в Западную Сибирь, до которой уже докатилась тревожная весть об оккупации Дальнего Востока японцами.

 

В 1918 г. Тряпицын арестован белыми в Иркутске. После побега из тюрьмы он пробрался в Приморье и непродолжительное время был простым бойцом в отряде бывшего старшего урядника Уссурийского казачьего войска Г.М. Шевченко.

 

Из-за разногласий по вопросам ведения партизанской войны, покинул казачью вольницу Шевченко и во главе небольшого отряда, примкнувших к нему партизан, сначала перебрался в район Имана, а затем в Хабаровский уезд. Вот так вот, прямо скажем, негусто.

 

Примечательно, что в газете «Хабаровский экспресс» и на сайте города Александровск-Сахалинский годом рождения нашего героя и вовсе называют 1898-й. Из сына крестьянина Владимирской губернии он почему-то становится сыном «ремесленника-кожевника из Великого Устюга», т.е. города, расположенного в совсем другой губернии - Вологодской.

 

В некоторых источниках Я.И. Тряпицына вообще называют питерским рабочим. Это наверное связано с творчеством Г.Н. Хлебникова и его литературным произведением «Амурская трагедия», на которое и опираются отдельные авторы.

 

Одни говорят, что он был «был призван», другие, что Тряпицын на службу поступил добровольно. Кроме того, пишут не об одном, а о двух Георгиевских крестах и о том, что будущий красный партизан был произведён в прапорщики, т.е., получил первый офицерский чин, в русской армии.

 

Есть упоминание, что уже вступив в ряды Красной гвардии (тогда ещё не армии) после Октябрьской революции, Тряпицын принимал участие в подавлении контрреволюционного мятежа в Самаре.

 

В конце марта 1919 г. он прибыл во Владивосток и сразу же вошёл в подпольную организацию, в основном состоящую из портовых грузчиков, которая запасалась оружием и вербовала добровольцев для борьбы с японскими интервентами.

 

Под руководством Тряпицына был осуществлён налёт на Владивостокский военный склад. Так возникла «пятёрка», которая вскоре ушла в уссурийскую тайгу и, соединившись с «группой тов. Шевченко», начала наносить удары по японцам и белогвардейцам вблизи г. Сучан (ныне г. Партизанск).

 

В своих воспоминаниях секретарь Ревтрибунала Птицын, подчёркивал, что Яков Тряпицын был человеком «уравновешенным и обладал большим умом». А председатель ревкома села Керби коммунист С.П. Днепровский-Власов описал первую свою встречу с 23-летним командиром зимой 1920-го года в Николаевске так: «Разговор только начинал налаживаться, как в комнату вошёл весьма энергичный, высокий молодой человек, с большой шевелюрой, с раскосыми глазами, утонувшими под большими чёрными бровями. На нём была чёрная сатиновая рубаха без пояса, на ногах глубокие торбаса».

 

Но, даже судя по этим скупым данным, можно сделать вывод, что перед нами человек мужественный, решительный, не боящийся ответственности и не лишённый организаторских способностей, что подтверждает дальнейший его жизненный путь.

 

 

Про её жизнь известно и того меньше. Всё путано-перепутано. Родилась (предположительно) в 1895 году в Москве, а не в Пензенской губернии, (как указывается в некоторых источниках), где провела детство и училась в гимназии.

 

В приговоре 103-х так и сказано: «1920 года июля 9 дня. Народный Суд, сформированный по предложению временного Ревштаба красной армии Николаевского округа из представителей от воинских частей гарнизона и трудящегося населения села Керби при открытых дверях слушали дело гр. гр.: Тряпицына Якова Ивановича 23 лет, происходящего из граждан Владимирской губернии, Муромского уезда, дер. Саввастейка; Лебедевой Нины Михайловны (Павловны) 21 года, происходящей из гр. города Москвы».

 

Она с юных лет связала свою судьбу с партией социал-революционеров (эсеров). Друг и соратник Лебедевой максималист И. И. Жуковский-Жук, хорошо её знавший лично, работавший с ней, в своей книге «Н. Лебедева и Я. Тряпицын», изданной в 1922 году в Чите пишет:

 

«Нина Михайловна Лебедева, насколько мне известно, родилась в Москве, детство же своё провела в Пензенской губернии, где училась в гимназии...Чуть ли не со школьной скамьи она попала в тюрьму за революционную деятельность и в 1914 году была осуждена царским судом в ссылку на вечное поселение за принадлежность к группе С.Р. Максималистов. Как протекала её жизнь в ссылке, говорить не буду, скажу только, что выйдя в ссылке замуж - она скоро разошлась с мужем и осталась с маленьким сыном одна. В начале 1917 г. мы встретились и познакомились в Чите, куда оба попали после амнистии - я из каторги, она из ссылки».

 

В Чите на партийной работе она могла пересекаться со знаменитой эсеркой Марией Спиридоновой. Если да, то не долго - та довольно быстро (уже в конце июля 1917) перебралась в Петроград. После Февральской революции Н. Лебедева - один из организаторов Читинского союза максималистов, секретарь горсовета рабочих депутатов.

 

Далее Жуковский-Жук пишет: «Во время выступления кровавого атамана Семёнова - Нина Михайловна явилась инициаторшей организации Красного Креста помощи раненным, в котором была избрана председательницей. Затем уехала на фронт сестрой милосердия, где работала под командой товарища Лазо, а вернувшись с фронта состояла секретарём Совета рабочих и солдатских депутатов. Так в беспрерывной революционной работе промелькнуло, почти, полтора года (с июля 1917), когда нам пришлось бежать из Читы от семёновских банд».

 

В письме от 9 октября 1925 в редакцию журнала «Сибирские огни» в ответ на рецензию г. Вегмана Жуковский-Жук пишет уже немного по-другому:

 

«Нина Михайловна Лебедева родилась приблизительно в 1986 г в Пензе, в мещанской семье. Её отец был железнодорожный техник-строитель. Училась Лебедева в одной Московской гимназии (прим. с кого перепугу в Москве, если родилась в Пензе?), откуда была исключена за участие в спектакле в пользу Кр. К. (прим. так у автора - Красный крест?) помощи заключённым. Лебедева поступила в Пензе в художественное училище и здесь приняла участие в делах местной эсеровской организации. В 1916 г. (прим. так у автора - опечатка текста, описка?) она была арестована вместе с сёстрами Верой и Надеждой по делу эсеров Метальникова (Метальников являлся руководителем Пензенских эсеров) и Ильина.

 

 

 

 

 

 

 

Москва. 9 окт. 1925. Политкаторжанин Жуковский-Жук»

 

Как видим, путается даже близко её знавший человек, а прошло то всего ничего - 5 лет. Неизменно одно - участники тех событий, будь то противники или сторонники Тряпицына, в своих воспоминаниях отмечали образованность Нины Лебедевой, её ораторский дар и умение общаться с любой аудиторией. Ещё говорили, что она стремилась быть на первых ролях, и что Тряпицын подпал под её влияние.

 

Говорят, что Лебедева во время Кербинской трагедии находилась в положении. Хотя сам факт не проверенный. Жук-Жуковский оставил о ней первые воспоминания по горячим следам, невольно став её единственным биографом.

 

Он почему-то не упоминает о беременности, хотя изучал материалы Кербинского дела и незадолго до её гибели разговаривал с ней по телефону.

 

Конечно, он мог и не знать об этом, но почему- то о сыне, который остался у Лебедевой в Чите и, о котором она спрашивала, он упоминает. Это тоже своеобразный штрих к её портрету и его можно трактовать по-разному (ребёнок брошен - значит нелюбимый сын; наоборот - любимый, т. к. берегла, отправив подальше; всё на благо Революции - дети вторичны; и т. д. за всем этим можно представить человека различного по характеру и темпераменту).

 

Сергей Тимофеев,

Санкт-Петербург.

(Продолжение «Нижнеамурская голгофа. Поиски истины» следует)