Председатель Союза художников города Юности Евгений Короленко долго о чем-то размышлял у свежевырытой могилы перед похоронами поэта Константина Выборова (1930-1993).

Когда в 1964 году Константин Симонов решил лично нащупать творческий потенциал «рабочей косточки» Дальнего Востока, «литературные среды» начинающих поэтов Комсомольска-на-Амура уже находилось в разработке у чекистов, как сборище вольнодумцев.
 
Авторитета советской поэзии сей факт либо обошел стороной, либо не смутил, но, уделив минимум внимания горкомовским чиновникам, Константин Михайлович несколько вечеров провел в гостях у напитанного заокеанскими радиоволнами литобъединения «Факел» при городской газете «Сталинский Комсомольск», переименованный местными журналистами в «Новостройку».
 
Потрясенные самим видом легендарного поэта в стенах скромной институтской аудитории, восторженные дети хрущевской оттепели наперебой выдавали Симонову свои шестидесятнические перлы. Спустя годы некоторые из этих молодых представителей второго поколения интеллигенции и первостроителей Комсомольска - Хлебников, Пересторонин, Нефедьев, Арво Мец - успеют до развала Союза издать свои работы, пробить путь к всесоюзному читателю, стать национальными величинами в бывших советских республиках.
 
Но в то космическое для страны время Симонов, приехавший в город корабелов и авиастроителей, остановил свое внимание на лирике студента-заочника педвуза Константина Выборова и произнес слова, которые запомнили все присутствующие: «…поэт божьей милостью, чье имя может сделать честь не только дальневосточной литературе, но и, несомненно, поэзии всей России».
 
Через 30 лет это выражение Симонова в прологе к книге воскресит Николай Жмаев - составитель посмертного сборника Выборова и вечный друг-ровесник Константина. Николай Федорович Жмаев, старейший теперь ученый-преподаватель КнАГТУ, предоставил мне рукописи и переписку Выборова.
 
В них просматривается бесхитростная судьба поэта, во многом типичная для целого поколения периферийных талантов азиатской России. Большинство из них бесследно растворились в архивных запасниках советских, а после коммерческих издательств и, оставив после себя семьям лишь потрепанные чемоданчики с неопубликованными трудами души, ушли в землю.
 
Летом 1964 года вслед за многопообещавшим Симоновым из Москвы в Комсомольск нагрянули очередные величины литературной критики хрущевского периода - В. Иванов, Н. Рогаль, А. Грачев и С. Смоляков. Когда на семинаре они оценивали первый, подготовленный к изданию сборник Выборова, председатель ЛИТО Григорий Хлебников конспектировал восторженные реплики столичных ценителей, а провинциальный поэт плакал от радости.
 
Ему обещали издать книгу! Ему - сироте, не помнящему ни матери, ни отца, но замеченному легендарным тезкой [на самом деле, Симонова звали Кирилл, а Константин - лит.имя. - врез. Дбр.]. Ему - вчерашнему рабочему-мотористу, прибывшему в город Юности по комсомольской путевке из бесприютного детства, от которого в памяти недобрыми вспышками отложились лишь побои дяди-опекуна да жестокие игры беспризорников железнодорожного поселка Иркутск-2.
 
…Мэтры советской литературной критики, обсыпав наивного дальневосточного лирика сияющей мишурой надежды, скрылись за Уралом, а обласканный молодой поэт прокладывал ЛЭП сквозь тайгу, закончил вуз, преподавал литературу, и до самой пенсии не терял надежды, ожидая официального приглашения в мир большой советской поэзии. Но состарился.
 
За 27 лет, прошедших с тех счастливых летних встреч до 60-летнего юбилея Выборова, появились на свет, не считая журнальных страниц и газетных подверсток, только две тоненькие брошюры - «Утренние стихи» (1967 г.) и «Дорога» (1973 г.)
 
Почему о Выборове забыли? Быть может, не в ту сторону уводил пессимистический набат его скрытых рифм:
 

 
Теперь приходится только гадать: то - ли идеологи, посоветовавшись с гэбистами, усмотрели в четверостишьях, написанных Выборовым с 1955 по 1966 год, нечто несовместимое с политикой КПСС, либо просто у добровольных покровителей Константина появились более срочные дела и более близкие во времени и в пространстве протеже? Но, наверное, ни сам Выборов, ни другие советские сочинители ХХ века, умиравшие для публики, не успев родиться, до самого последнего дня своей жизни не находили ответ на подобные вопросы.
 
Первый его полноценный авторский сборник был издан лишь в 1991 году за два года до его кончины, при поддержке творческой элиты Комсомольска, благодаря усилиям и настоянию друга, на сбережения его жены и детей. Но до этого…
 
…Девушки уважали будущего преподавателя русского языка и литературы, бесшабашно махавшего крепкими кулаками, отбиваясь от пьяных гостей их студенческого общежития. Костя умел драться.
 
Даже воровская молодежь Комсомольска, после нескольких кровавых разборок на танцплощадке, бывшего грузчика зауважала. Но, хоть убей, не обнаружил я даже в интимных строках Выборова образца 50-х ни ноток паркового шансона, ни намека на агрессию, сродни «есенинскому хулиганству». Разве что некоторым функционерам он, кажется, собирался надавать:
 

 
Женщина всей его жизни и коллега по школе Таисия Степановна разделила сполна судьбу Выборова.
 
Легко ли ей было, если в местном богемном окружении он слыл ловеласом. Хотя многие, оставшиеся в живых, пожилые нынче комсомольчанки - журналистки, художницы, преподавательницы, которым Константин когда-то дарил цветы и недвусмысленные рифмы, уже после его похорон признавались друг другу в том, что он целовался и «гусарил» с ними только на публике, а наедине робел.
 
Его отношение к слабому полу, да и вообще отношение к людям сполна отражает стихотворение «Потрясите тополя над тротуаром». Тяжело из его контекста вырывать для газетной статьи строки, но все же…
 

 
Достоверно неизвестно под каким знаком Зодиака можно искать происхождение причуд этого неординарного «знатока» разных женщин. Увы, дата его рождения - 8 марта 1930 года - была вписана уже после того, как скончалась его мать, а личность предполагаемого отца, то ли заезжего кузнеца, то ли залетного цыгана, скрылась навсегда из поля зрения родственников.
 
Судя по многочисленным, удаленным от реальности сонетам, рожденным в 70-х, сознание Выборова не определяло бытие его семьи в почерневшем от копоти деревянном бараке. Хотя можно предположить, что стихи Константина Романовича, большинство которых посвящено анимистическим переживаниям, вполне свойственным всемирно известным поэтам-аристократам, далеким от барачного существования, были всего лишь защитой от неустроенности и монотонности будней.
 
Из мотивов подавляющей части опубликованных его сборников и пожелтевших рукописей напрашивается единственный безошибочный вывод - счастлив и востребован он был только среди дальневосточных трав и деревьев. Напитываясь цветами вдали от каменных джунглей города, на берегах Амура он оживал независимо от погоды в стране, доме и на улице.
 

 
Выборов окутывал романтическим духом бичей, обитающих в прибрежных землянках, воспевал пропахших рыбой наивных нанайцев. Но, судя по всему, не вдохновляли его герои строек и партии.
 
Справив новоселье в новостройке Комсомольска, он мог бы успокоиться и начать в новой квартире копить на новый холодильник и телевизор, но однажды…
 
Внешне предсказуемый для коллег и начальства Константин Романович в 1969 году решил скрыться подальше от наступающей на край технократии и партократии. Неожиданно для всех он вместе с семьей переселился в Амурск, где его бывший однополчанин гарантировал (цитирую строки письма армейского сослуживца): «фантастическую охоту и рыбалку в девственной тайге без отрыва от трудовой деятельности». Если этот шаг и отдалил Выборова от чуждой ему карьеры в условиях цивилизации, то никак не спас поэта от невостребованности.
 
Отписки, поступавшие на его старый и новый адрес от разных, сменявшихся в течение десятилетий редакторов Хабаровского книжного издательства, были похожи, как тягучие безвкусные леденцы от кондитерской фабрики-монополиста:
 
«Стихи мы получили. Лично я твоими стихами неудовлетворен. Я ожидал большего. Как и положено по нашим внутренним установкам, твой сборник стихов должен обсуждаться либо на редсовете издательском, в союзе писателей, с обязательным участием членов издательского совета. О сроках сообщим дополнительно».
 
Но «срок» поэта Выборова так и не был объявлен. Вслед за подобными официальными посланиями субъективных судей его творчества шли подстрочные, как бы личные, извинения тех же руководителей издательства.
 
Например: «Ну, подумаешь, мне не понравились те или иные стихи, а понравились другие. Это ведь нормальное явление…». Скольких сочинителей убили подобные вердикты функционеров-издателей - теперь уж не счесть, однако Выборова спасали от беспросветности иные письма от его авторитетных ценителей, от редакторов газет и журналов, в оценках и суждениях которых сомневаться не приходится - «Дальнего Востока», «Нового Мира», «Литературной газеты».
 
Враг бумагомарателей - критик «ЛГ» и автор дюжины критических книг - Игорь Золотусский никогда не прекращал реально и морально поддерживать в переписке своего далекого подопечного, пытаясь поддержать в нем затухающую надежду на выход в свет сборника: «В них (стихах - Ю.К.) видна чистая душа твоя. Мне сказали, Костя, что болеешь и болеешь не телом, а духом - точно так же было и со мной в минувшую зиму… Жаль, что жизнь продолжается в столь мутное время, которому, кажется, нет конца. Но все же надо жить, раз бог дал нам жизнь. Он и должен помочь нам, впрочем (так сказал мне один умный еврей), и мы ему…».
 
Редакторам изданий, в свою очередь, напоминал о Выборове и Почетный Гражданин Комсомольска Николай Хлебников, бывший когда-то свидетелем взлета начинающего поэта.
 
29 января 1991 года он, отправляя для публикации очередную подборку стихов, писал в редакцию «Литературной Газеты»: «…так и не издали его книгу! Все та же причина: невыгодно, а поэты стоят в очереди. Да вам-то стоит ли говорить о судьбе провинциалов! …Опубликование его стихов в центральной прессе так бы поддержало морально «забитого» поэта из забытого таежного городка Амурска».
 
И Костя продолжал жить, верить и даже по-прежнему мужественно работал … «на ящик стола». Но на шестом десятке стал он пить горькую, пропадал вместе с другом-баянистом Юрием Леоновым (их совместная песня до сих пор считается гимном Комсомольска) в мастерских веселых художников-земляков.
 
Справедливо и то, что запоями он, по свидетельствам тех же постаревших живописцев, никогда не страдал. Им запомнилось, как поэт «с внешностью пугачевского разбойника вливал он в себя вино по- гусарски, оживал, начинал спорить до рассвета, шутить, как в прежние годы».
 
Во время смутного времени горбачевской перестройки заводной и сверхэмоциональный Выборов, казалось, успокоился, смирился с участью неудачника. Но внутренняя реакция души его оказалась обратной: как раз тогда он и попал в стационар психо-неврологического диспансера с диагнозом «бред преследования».
 
После выписки осунувшийся Выборов еще долгое время скрывался от мира всего в холостяцкой квартире друга-трезвенника и ученого-технаря Николая Жмаева. Друг предоставил ему раскладушку, холодильник, рабочий стол. В этот период Жмаев коллекционировал его незначительные, казалось бы экспромты. Но они то как раз и поражают своей философией. Например, на просьбу хозяина приютившей квартиры запирать окно, «чтобы не летели в комнату мухи», Выборов гордо отвечал:
 

 
В отличие от богемных гуманитариев Жмаев однажды сказал Константину жестко и без витиеватых предисловий: «Все твои разочарования, Выборов - ерунда. Оставь их в прошлом. Раз нужен сборник, делай его. Сделаешь - гуляй».
 
На пороге вступления издательского бизнеса России в эпоху коммерческих отношений этот реализованный через три месяца совет оказался для подавленного судьбой поэта единственно правильным.
 
Сын Выборова - Максим, направивший потенциал своего высшего образования в предпринимательскую деятельность, нашел деньги на издание книги, к которой папа шел почти 30 лет.
 
Получивший гарантию оплаты, директор все того же издательства вел переговоры по изданию в тоне совсем ином, чем в советские годы. Напутствующих советов и назиданий никаких уж не понадобилось. 4 000 экземпляров «Песчаного острова», иллюстрированного председателем Союза художников Комсомольска Евгением Васильевичем Короленко, были впервые открыты для широкой публики в 1991 году. На последней странице книги - графический рисунок: Выборов, оглядываясь, уходит вдаль босиком. Так же, впрочем, как он в эту жизнь и пришел.
 
В палату, где молча умирал от рака больной Выборов, приезжали из разных городов узнавшие о его болезни солидные мужи, а медперсонал все никак поначалу не мог понять, что связывает узнаваемых в крае людей с этим одиноким и будто обиженным навеки стариком.
 

 
Пророческая мистика поэтов… Константин Романович скончался в Амурской больнице в воспетом им месяце - 27 июля 1993 года. Однако, в отличие от побежденной издателями армии талантливых поэтов российской провинции, не канул в небытие.
 
«Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». Эти строки Федора Тютчева в конце спешно расшифрованной истории поэта Выборова всплывают непроизвольно. Ведь снова чудеса: стихи, переданные семьей Выборова спустя пять лет после смерти поэта совсем не по адекватному адресу, а непосредственно в руки губернатора края В.И. Ишаева, вдруг…
 
Однажды, в пору празднования 40-летнего юбилея Амурска, в администрацию города из правительства Хабаровского края поступил целевой, но довольно странный трансферт в размере 40 000 рублей - для издания посмертного сборника «Высокие цветы». О нем, составленном все тем же Николаем Жмаевым - живым другом покойного поэта для тысячи живых читателей, уже никогда не узнают ни Константин Михайлович Симонов, ни Константин Романович Выборов. До стихов ли отлетевшим душам поэтов?
 
Юрий Ковалев,
журнал «Неделя», 2005 год