Завтра, 5 января исполняется 90 лет со дня рождения дальневосточного писателя, лауреата премии имени Дьяченко, почетного гражданина Хабаровска Николая Наволочкина.
 |
| Н. Наволочкин |
|
|
Мы сидим за большим старинным письменным столом, которому Николай Дмитриевич, как лучшему другу, первому доверял свои рукописи. Вокруг любимые книги. Одна из них в красной обложке под названием «Счастливое детство» хранится в семье с 1940 года. Даже в самые трудные военные годы мама берегла ее, не пустила на растопку. Ведь в ней опубликованы первые стихи Коли Наволочкина, ученика 10-го класса Николаевской поселковой школы.
- Эта книга очень дорога мне, - листая пожелтевшие страницы, признается Николай Дмитриевич. - А когда ее прислали из издательства, верите, я с ней не расставался ни на минуту. Сегодня на полках в квартире стоят солидные, в хороших переплетах тома, среди которых немало собственных, но эта тоненькая книжка в матерчатой обложке особенная, с нее началась моя большая литература.
В этом году издательский дом «Приамурские ведомости» переиздал юмористическую повесть Наволочкина «После дождичка… в среду». Здесь же напечатан и «Дневник памяти», который Николай Дмитриевич собирал много лет, восстанавливая события давно минувших дней. О некоторых из них он вспомнил и сейчас.
Так началась война
- Собираясь на выпускной вечер, решил отгладить брюки, рассказывает Николай Дмитриевич. - Для этого нужно было раскочегарить тяжеленный чугунный утюг, внутри которого тлели угли. В самый ответственный момент в дом влетел друг Борис и с порога закричал: «Ты радио слушал? Немцы напали, война».
Мы прибежали к поселковому клубу, когда там уже собрался народ. Шел восьмой час вечера, и вдруг из репродуктора, который висел на столбе, сквозь помехи прорвался какой-то марш. А потом голос Левитана сообщил что сегодня, в четыре утра… без объявления войны… бомбили Киев…
Выпускной все же состоялся, но на нем мне и трем однокашникам вручили повестки на фронт.
Чему не учат в школе
Юность моя пришлось на предвоенные годы. И мы знали, что война неизбежна, потому все к ней готовились. В школе нас научили обращаться с винтовкой и гранатой. Сдавали нормы на значки «Ворошиловский стрелок», «Готов к труду и обороне». Девочки занимались на санитарных курсах. Я не знал, что на фронте придется служить радистом, иначе бы непременно изучил азбуку Морзе. В учебной роте мы стучали на телеграфных ключах каждый день почти до отбоя. На фронт я попал только в конце 1942 года, меня зачислили в 148-ю отдельную роту связи. Первое настоящее боевое крещение получил через два месяца. Здесь только-только начал образовываться Курский выступ, известный более, как Курская дуга. Но основное сражение на ней развернется позже.
А пока командир отправил меня с напарником наладить связь с Кочетовкой, там базировался третий полком, где во время боя погибли радисты. До места мы добрались уже в сумерках, сразу же развернули станцию, и уже через минуту услышали голос дивизионного радиста. Через сутки в деревню вошли немцы, и нашим пришлось отойти. А мы с напарником остались в погребе, не бросать же рацию. В наушниках требовали и требовали командира. Пришлось ответить, что никого нет, а во дворе чужие «коробки». Взглянув на карту, добавил - возле буквы «К» у последнего дома.
- Вас поняли, - ответил мне незнакомый голос и совсем не по-уставному добавил - укройтесь, сынки, сейчас дадим огонька.
В школе их не учили вызывать огонь на себя, они даже не знали что это такое. Но по-другому поступить не могли. Таких эпизодов за военные годы случилось немало, но тот бой и сегодня в памяти, потому что первый. И за него Николай Наволочкин удостоен ордена Красной Звезды.
Осколок на память
Судьба хранила его, однако не уберегла. Первую царапину Николай Дмитриевич всерьез и не воспринял, отлежался в медсанбате и снова на передовую. Во второй раз, уже в Польше, война для него и окончилась. Ранение было тяжелым, и врачи опасались за его жизнь. Он кочевал из одного госпиталя в другой, пока не оказался в далеком тылу, в сибирском Барнауле. Дома, говорят, и стены помогают. Пошел на поправку и Наволочкин. Но и сегодня нет-нет да и потрогает Николай Дмитриевич над левым ухом кусочек свинца, который так и остался с ним с августа 44-го.
Смокинг вместо гимнастерки
- Прошел почти месяц, как я вернулся после войны в родную Николаевку, - продолжает Николай Дмитриевич. - Страстно хотелось учиться дальше. И я подал документы в педагогический институт. Ожидая меня, родители выменяли картошку и пару соленых кетин на смокинг. Я такую красоту увидел впервые: лацканы обшиты шелком, узенькие брючки, широкий пояс… Но как представил себя в нем среди ребят, которые не расставались с гимнастеркой и кирзовыми сапогами, надевать его расхотелось. Правда, чуть позже деревенский портной перешил этот костюм. Он долго ахал, не хотелось ему эту красоту резать, но все же сделал обычный скромный пиджак, в котором я ходил на занятия.
Деревянная лестница в литературу
Писательская организация в Хабаровске располагалась на втором этаже двухэтажного особняка на Комсомольской улице. По деревянной лестнице я и вошел в большую литературу, когда впервые принес сюда вырезки своих стихов из фронтовой газеты. Как вспомню, что к ним прикасались руки Николая Рогаля, Анатолия Гая, Петра Комарова, сердце заходится. А через несколько лет я пришел сюда работать. Сначала заместителем главного редактора журнала «Дальний Восток», а позже и редактором.
Николай Дмитриевич всегда трепетно относился к молодым авторам, всячески поддерживал их, помогал развивать настоящий талант. Многих рекомендовал в Союз писателей, и никто из них ни разу не подвел своего учителя и наставника.
Почет и уважение
Имя Наволочкина хорошо знакомо хабаровчанам. Они полюбили его книги за историческую правду, открытость, простой язык. С удовольствием отдали ему свои голоса, когда обсуждали кандидатуры на присвоение звания «Почетный гражданин Хабаровска». Поздравляли с присуждением ему премии имени капитана Дьяченко. А недавно краевая детская библиотека породнилась с Николаем Дмитриевичем, ведь она носит его имя. Здесь писателя всегда ждут. Когда оттуда привезли его книги на подпись, он долго не мог прийти в себя. Думал, что придется поставить автограф с пожеланием на двух-трех экземплярах, а оказалось, что их 100 штук. Николай Дмитриевич отказать не смог и два дня добросовестно выводил свою подпись на титульной страничке. Мне он тоже подарил последнее издание своей книги. Сколько мудрости в ней, доброты, искренности и глубокого жизненного смысла. Не верите? Прочтите и убедитесь.
Елена Черникова,
фото автора.
«Хабаровские вести», №01, 04.01.13
