- Академия наук, несмотря на почти 300-летний возраст, никогда не была застывшей структурой, она живет и развивается, подстраиваясь к требованиям времени. Это в полной мере относится и к Дальневосточному отделению: одни подразделения создавались, другие реформировались, иногда закрывались.

 

В каждом отдельном случае в процессах реформирования была внутренняя логика.

 

Были четко сформулированы цели и задачи, которые согласовывались как с потребностями развития науки, так и с потребностями региона.

 

Сегодня руководство ФАНО (Федеральное агентство научных организаций, к которому в ходе реформы перешел контроль над имуществом и финансами академии. - Ред.) часто инициирует механическое слияние научных коллективов, не сообразуясь с интересами развития науки в регионе.

 

Для примера одна идея: все институты Камчатского научного центра собрать под одной крышей, в результате чего, по мнению чиновников, они будут работать более эффективно. Вот эти институты: НИИ сельского хозяйства, Институт космофизики и распространения радиоволн, Институт вулканологии и сейсмологии, геотехнологический Научно-исследовательский центр, филиал Тихоокеанского института географии.

 

Все эти научные подразделения имеют свои непересекающиеся научные направления, разную историю (одни созданы 70, а другие - всего 20 лет назад), они расположены в различных местах Камчатки (Петропавловск-Камчатский, Паратунка, Елизово), но сегодня это известные в стране и мире научные учреждения РАН. Да, они невелики по численности, имеют разномасштабную материально-техническую базу.

 

Но кто сказал, что все научные институты должны быть как спички в коробке?

 

Главное, что они выполняют возложенные на них функции и что работа ученых востребована в регионе.

 

У меня такая позиция: все реорганизационные мероприятия нужно проводить, тщательно взвесив возможные последствия (в том числе долгосрочные и косвенные) и достижимость поставленных целей и желаемых результатов. Механическое слияние в некоторых случаях приведет к исчезновению целых научных направлений и утрате научных школ в удаленных регионах, которые создавались самоотверженным трудом многих поколений.

 

Я знаю настрой ученых на Камчатке, в Магадане. Там и так мало что осталось. Еще тряхни - и люди оттуда просто уедут. Кто-то попытался оценить последствия для системы высшего образования, да и просто для этих территорий РФ? Или процесс люмпенизации Дальнего Востока - это та цель, к которой мы движемся?

 

Аналогичным образом выглядит навязчивая идея ФАНО что-то сделать с Институтом горного дела Хабаровского научного центра ДВО РАН. Это уникальный институт. После «успешного» реформирования отраслевой науки на Дальнем Востоке ИГД - единственная научная организация, которая в состоянии на профессиональном уровне оказать реальное влияние на инновационные процессы в горнорудной отрасли.

 

Да, он создан поздно, да, он не в полной мере успел сформировать опытно-промышленную базу для отработки промышленных технологий комплексной переработки уникального минерального сырья Дальнего Востока. Но коллективу удалось создать лабораторную базу и сотнями научных публикаций, десятками патентов, пакетами прикладных программ для обработки геофизической и геоакустической информации доказать свою профпригодность и востребованность в регионе.

 

Все это не значит, что ничего не надо менять. Но нужно внимательно смотреть на работу каждого подразделения, рассмотреть все варианты повышения эффективности и результативности работы. А ФАНО, похоже, выбрало более простой и понятный для далеких от науки чиновников путь - механический. В Хабаровске, как и на Камчатке, - создать один институт: был 30 лет назад Хабаровский комплексный НИИ - давайте его вернем.

 

 

- Во Владивостоке институты в основном состоявшиеся, более крепкие, хотя многие и не удовлетворяют требованиям по численности - должно быть не менее 300 человек.

 

Есть вопрос с Институтом истории, археологии и этнографии. Он маленький - 100 человек, но очень важный и нужный. Достижения института в области археологии, этнографии народов Дальнего Востока имеют, без преувеличения, мировую известность. Не менее интересны и важны исследования историков, социологов. Академия наук будет всячески отстаивать право института на самостоятельное существование.

 

С другой стороны, имеется предложение РАН, поддержанное Совбезом РФ и одобренное президентом Владимиром Путиным, - о создании в структуре ДВО РАН института, который бы специализировался на проблемах международных отношений в АТР.

 

Потребность в таком институте сегодня совершенно очевидна, и хотелось бы выразить благодарность ИИАЭ за то, что он в своих недрах создал маленькую группу, которая стала развивать это актуальное направление, полагая, что со временем эта группа энтузиастов станет ядром нового института. В академии наук именно таким образом всегда создавались новые научные подразделения, востребованные временем. И я уверен: это единственный правильный путь формирования научного комплекса страны.

 

Аналогичным образом сегодня остро стоит вопрос о создании института нефте- и газохимии, института геологии и геофизики морей Дальнего Востока и Восточного сектора Арктики и некоторых других. Существующий сегодня комплекс академических институтов на территории Дальневосточного региона не обеспечивает всех его потребностей. Многие крупные проекты социально-экономического развития региона не имеют научного сопровождения со стороны научных коллективов, работающих на территории.

 

Проблема в том, что ДВО РАН в отличие от Сибирского и Уральского отделений РАН не успело развиться, не завершило своего формирования. В составе ДВО РАН только одно конструкторское подразделение (и то очень узкой специализации), нет ни одного опытного завода или опытного производства. Предпринятые в 90-х годах усилия по формированию таких структур в Тихоокеанском институте биоорганической химии и в Институте проблем морских технологий затянулись на 20 лет и до сих пор не завершены.

 

В Сибири сразу создавались институты и опытные производства, готовые довести процесс до выпуска товарной продукции. На Дальнем Востоке успели создать только базу для фундаментальных исследований, все остальное - в условиях мастерских и «на коленке». Мы получаем научный результат, защищаем приоритет статьями и докладами на научных конференциях, патентами, но довести его до внедрения или выпустить полноценный комплект технической конструкторской документации не можем.

 

Те же сорбенты для очистки радиоактивных отходов мы в Институте химии делаем буквально на коленке. Отработали процесс в лаборатории, но не можем выйти на следующий уровень - тоннажное производство. Тем не менее нашими усилиями и усилиями Росатома проблема утилизации жидких радиоактивных отходов на Дальнем Востоке решена, и сегодня мы пытаемся через Объединенную судостроительную корпорацию распространить наш опыт и знания на северные регионы России (Мурманская и Архангельская области).

 

До середины 80-х годов в стране были широко распространены отраслевые институты - мы работали с ними. Сегодня их нет, приходится работать напрямую с предприятиями. Только что мы завершили совместно с ДВФУ проект на заводе «Звезда» - сдаем участок по очистке гальваностоков, участок по переработке гальваношламов, участок по плазменно-электролитическому оксидированию специальной арматуры из титана. Работали с авиазаводом имени Гагарина в Комсомольске, надеемся на продолжение работ с заводом «Прогресс» в Арсеньеве.

 

 

- Начальник управления ФАНО, курирующего медицину и всю социальную сферу, нас обнадежила: есть возможность получить целевые деньги на развитие научных проектов, а дальше тот опыт, который уже накоплен в ходе работы в рамках системы обязательного медицинского страхования, обеспечит устойчивость функционирования медобъединения. Оно может остаться в структуре ДВО РАН. По-прежнему будет и лечить, и участвовать в научных программах.

 

 

- Пополнения рядов академиков и членов-корреспондентов, состоящих в ДВО РАН талантливыми и энергичными исследователями, уже внесшими вклад в развитие науки и в подготовку высококвалифицированных кадров. Прежде всего - молодежью. В ДВО РАН 50 научных организаций. В 29 научных учреждениях среди руководителей нет членов академии, а в половине учреждений нет членов РАН даже среди всех работающих. Все это отрицательно влияет на взаимодействие между РАН и учреждениями ФАНО.

 

Все же у Российской академии наук осталась ответственность за развитие фундаментальной науки в стране, и без тесного взаимодействия и координации научных коллективов невозможно обеспечить выполнение поставленной задачи. А в отсутствие финансовых механизмов, при ослаблении влияния на кадровые решения и т. п. действенным механизмом распространения влияния РАН является наличие работающих членов РАН в институтах и в университетах.

 

 

- Я, равно как и многие другие, сожалею о том, что произошло. Это большая ошибка. Остается сожалеть, что мнение членов академического сообщества так мало сегодня значит. К сожалению, это событие не является чем-то исключительным в РАН, да и у нас в отделении. Не состоялись выборы в ИПМТ…

 

 

- Строительство завершено, мы оформляем разрешение на ввод в эксплуатацию, документы уже должны быть на выходе. Станочное оборудование закуплено и смонтировано. Есть некие отсутствующие позиции, но без них центр может начать работу.

 

Самое главное - не ясно финансовое обеспечение процедуры ввода в эксплуатацию новых мощностей. Для нормальной работы необходимо увеличение штата института, в том числе для формирования инженерно-технических подразделений, приема на работу конструкторов, операторов современных обрабатывающих комплексов. Ранее в институте не было таких категорий работников. Более того, на рынке труда таких специалистов в нужном количестве тоже нет. Остается одно - переманивать. Но для этого нужно иметь фонд оплаты труда, а его не будет, пока мы не введем корпус и не передадим его ФАНО. Не очень простая схема, но она реализуема, и все понимают, что это делать надо.

 

 

- Он останется в центре Владивостока, теоретикам нет смысла переезжать. Зато принципиально расширятся возможности для экспериментальных работ. Уверен, что при соответствующей поддержке процесс освоения новых мощностей не займет много времени. И в скором времени ученые ИПМТ ДВО РАН порадуют нас новыми решениями в области подводной робототехники.

 

 

- Строительство там тоже фактически завершено, идет отладка технологического оборудования, монтируются информационные системы, осуществляется планомерное формирование экспозиций, идет созревание биологических фильтров. На это нужно месяца три-четыре. Думаю, в апреле начнется загрузка бассейнов живыми организмами, а в мае должна быть перерезана ленточка.

 

Правительством принято решение о создании Национального научного центра морской биологии, куда войдут Институт биологии моря, океанариум и Дальневосточный морской заповедник ДВО РАН. Честно говоря, не вполне разделяю оптимизма по этому поводу: есть опасность размывания роли академического учреждения. Слишком разнородные структуры сливаются вместе, и будет ли этот монстр управляем - вопрос.

 

Но решение принято. Оно, кстати, ставит точку в затянувшемся споре с Минприроды о принадлежности заповедника: он остается в ведении ДВО РАН. Аналогичный ход готовится по Уссурийскому заповеднику - предполагается создание Федерального исследовательского центра биоразнообразия Дальнего Востока в составе Биолого-почвенного института, Горно-таежной станции имени Комарова и Уссурийского заповедника. Но насколько это будет полезно для развития науки - честно говоря, не знаю.

 

 

- Пока не решился. Сейчас мы работаем с французской фирмой AREVA - в атомной энергетике это компания с мировым именем. На днях я получил технический отчет о третьем цикле испытаний наших материалов, все идет хорошо, заявленные преимущества наших сорбентов - подтверждены. Ждем реакции японцев. Если результаты испытаний в Шербурге их удовлетворят, то планируется провести промышленный эксперимент на реальных ЖРО непосредственно на АЭС «Фукусима-1».

 

А дальше встает тот же вопрос: где производить сорбент? В лабораторных условиях мы в день делаем по 100-200 граммов, а японцам нужны десятки тонн в неделю. А это уже промышленное производство. Для его организации нужны финансовые ресурсы, многократно превосходящие те субсидии, что мы получаем на проведение фундаментальных исследований. Мы готовы предложить к производству 15-20 наших сорбентов. Они защищены патентами, включая международные. Уже нашлись заинтересованные бизнесмены в Москве, но тут рухнул рубль, а оборудование - немецкое, китайское. Значит, снова надо подождать.

 

 

- Явного влияния санкций на состояние научно-технических связей ученых ДВО РАН с зарубежными коллегами, наверное, нет. Их объем не уменьшился, наоборот, с рядом стран он достаточно быстро растет.

 

Набирает популярность участие в совместных проектах, поддерживаемых Российским фондом фундаментальных исследований и зарубежными научными фондами, успешно функционируют созданные ранее совместные лаборатории во Вьетнаме, Китае, Тайване.

 

Не в меньшей мере наши институты посещаются иностранными учеными. Но это все - о кооперации в области фундаментальных исследований. Нам очень хотелось бы наряду с этим развивать совместные инновационные проекты, но успехи здесь более чем скромные.

 

Мы «щедро» делимся своими идеями, знаниями и опытом, проводим совместные исследования, публикуем результаты, даже получаем совместные патенты, но не участвуем в дальнейшем совместном продвижении достижений науки в сферу бизнеса. А наши партнеры иногда делают это с большим успехом.

 

Василий Авченко,

«Новая газета во Владивостоке», №325, 11.02.16