Я расскажу историю, произошедшую лично со мной в застенках приморских правоохранительных органов, попытаюсь раскрыть уловки, которыми пользуются сотрудники милиции-полиции для выбивания нужных им показаний, расскажу как могут невиновного человека после соответствующей обработки допросить свидетелем, затем перевести в разряд подозреваемого и посадить на судебную скамью уже в качестве обвиняемого…
В начале лета 2010 г. мой младший брат и его друзья были объявлены в розыск. Для нас, родственников «Приморских партизан», это было, как гром среди ясного неба, так как не было никаких явных признаков того, что наши близкие выйдут защищать свои идеалы с оружием в руках.
С братом у меня тёплые родственные отношения, но виделись мы редко ввиду моей занятости, да и жили мы разными жизнями. В свои дела он меня никогда не посвящал, круг общения у нас был разный. Он был холост, а у меня жена и ребёнок. Я учился заочно в Приморском институте железнодорожного транспорта, находящемся в Уссурийске, и работал и.о. начальника ж/д станции Кабарга в 35 км от п. Кировского.
5 июня мы с женой возвращались домой от её родителей из соседнего села, куда отвезли на каникулы дочь. Все населённые пункты и дороги были заполнены ОМОНом, спецназом, на обочине дорог стояли бронетранспортёры…
По дороге были остановлены нарядом ДПС для проверки документов. Сотрудники ДПС, проверив документы, позвонили в OВД Кировского района. Через несколько минут подъехали оперативники Безугленко Р. и Соболев E., они забрали сотовые телефоны и досмотрели мой автомобиль.
Ничего не обнаружив, приказали проследовать с ними для допроса в ОВД. Когда мы в сопровождении оперативников прибыли в ОВД Кировского района, нас с женой развели по разным кабинетам, телефоны унесли на проверку.
Впервые в жизни к моей персоне был проявлен интерес со стороны правоохранительных органов. Я законопослушный гражданин, который никогда не привлекался даже к административной ответственности, был спокоен и не испытывал никакого страха (а зря, как показали последующие события)… В течение шести часов со мной вели беседу сотрудники различных ведомств: ФСБ, УСБ, ОРЧ. Никаких протоколов не велось. Наконец нас отпустили и вернули телефоны.
Через два дня, 7 июня, когда я собирался на работу в ночную смену (и.о. начальника станции Кабарга), для проведения обыска прибыли пятеро сотрудников из Уссурийского ОВД и ОРЧ-4. Ничего интересного не обнаружили, поэтому изъяли системный блок компьютера и старые сотовые телефоны.
Предупредили, что повезут в ОВД для дачи показаний. Меня усадили на переднее пассажирское сидение в автомобиль с тонированными стёклами.
Как только тронулась машина, сидевший за мной оперативник из г. Уссурийска по фамилии Резник, неожиданно крепко обхватил мою шею левой рукой, а правой стал наносить сильные удары по голове, приговаривая, чтобы я не вздумал ссылаться на 51 статью Конституции (которая позволяет не свидетельствовать против себя и близких родственников), а давал показания.
Допрос проводил следователь Богданов А.В., я честно сказал, что местонахождение брата мне неизвестно, ни о каких действиях и намерениях он мне ничего и никогда не сообщал, видимся мы редко в виду моей занятости работой, учёбой и семейной жизнью. Около 22 часов, подписав протокол, я вышел из Kировского ОВД.
Однако через четыре часа меня, закованного в наручники за спиной, снова привезли в Kировское ОВД. Оперативник Соболев E., заломив мне назад руки, бегом отвёл на третий этаж в пустой кабинет, подвёл лицом к стене и несколько раз ударил головой об стену. Следом зашли ещё 7 полицаев (Алпатов, Лекарев, Пирог, Храпов, Тевяшов, Меженский, Безугленко) и закрыли дверь на ключ.
Развернули спиной к стене, и Соболев продолжал бить головой об стену, а Алпатов стал наносить удары по телу. Подскочивший Безугленко наотмашь ударил локтём в кадык, чтобы я не мог кричать. Так продолжалось некоторое время: один бил головой об стену, другой наносил удары по корпусу.
Я упал, и к делу подключились остальные. Меня подняли и стали избивать уже ввосьмером по кругу. Когда я падал, поднимали и били снова. При этом ничего не объясняли и ничего у меня не спрашивали, били молча. Очередной раз, когда я повалился на пол, стали пинать и прыгать на мне.
Потом надели наручники еще и на ноги. Соболев принёс верёвку, которую протянули между наручниками на ногах и руках, застёгнутых за спиной. Лекарев и Соболев, взявшись за концы верёвки, подняли меня и держали какое-то время на весу, потом на «раз, два, три» резко подняли меня вверх и резко бросили на пол. Поднимали и бросали, пока я не потерял сознание… Эта пытка у сотрудников правоохранительных органов называется «ласточка».
Потом перевернули на спину, и оперативник Пирог достал из пакета медицинские перчатки, противогаз и две пачки папирос. Надев перчатки, он надел мне противогаз. Безугленко сел на меня сверху, закурил папиросу и стал вдувать дым в патрубок, перекрывая шланг, чтобы я вдыхал весь дым, одновременно бил кулаком в грудь, чтобы сбить дыхание. При этом я по-прежнему находился в связанном положении. Папироса за папиросой, папироса за папиросой…
Несколько раз я терял сознание. С меня снимали противогаз, приводили в чувство, и издевательства продолжались вновь и вновь. Так как я не курю, то от табачного дыма у меня была рвота в противогаз. Эта пытка у наших доблестных сотрудников правоохранительных органов называется «слоник»…
Я потерял счёт времени… Рано утром сняли противогаз, меня приподняли и посадили к стене, надели на голову мешок. Оперативники сказали, что я должен запомнить и повторить на допросе информацию, которую сейчас продиктуют.
Они несколько раз продиктовали нужные им показания, которые я повторял, и которые, заучив, мне предстояло повторить при допросе на камеру. Если я не мог понять или повторить, что мне говорили, тогда кто-нибудь из них пинал меня в пах или по голове.
Полицай Алпатов, перед самим допросом ещё раз предупредил: «Не дай бог, если ты возьмёшь 51 статью или станешь тупить, то всё повторится и тебя ждёт ещё более ужасная ночь. Даже если ты сдохнешь здесь от сердечной недостаточности, нам всё равно ничего не будет. Так что не упрямься и помни, что то же самое можем совершить с твоей женой, которая находится сейчас в фойе ОВД».
Эти угрозы я воспринимал вполне реальными, потому что этой ночью испытал всё на себе. Подчёркиваю: это был допрос свидетеля!!!
В соседнем кабинете услышал крики, узнал по голосу Лёшу Никитина. Как потом выяснилось, с ним «работали» полицейские Хан и Пивоваров. Под окнами стояли родственники и слышали наши крики, окна были открыты. Куда можно обратиться матери, когда она слышит крики своего сына, знает, что его пытают? Позвонить 02?
В 7 часов утра следователь СУ СК при прокуратуре РФ по Приморскому краю Тищенко С.А. начал допрос. Адвоката на допрос не допустили и заставили меня написать заявление о том, что я на время допроса отказываюсь от услуг своего адвоката. На допросе я повторил те показания, которые мне под пытками и издевательствами надиктовали истязатели в погонах. Когда я забывал, что нужно говорить, запись на видеокамере останавливали, чтобы напомнить мне «ночной урок», как записано в протоколе, «по техническим причинам», и так было несколько раз за время допроса.
Участковый Кировского ОВД Камболин после допроса составил на меня протокол об административном правонарушении (будто я выражался нецензурной бранью на сотрудников милиции), рассчитывая, что суд примет решение о моем задержании на 15 суток и за это время исчезнут следы избиений.
Услышав мой голос, в кабинет вошла моя жена, с которой оперативники вели беседу в коридоре. Увидев меня в таком состоянии, она наотрез отказалась покидать здание ОВД без меня. И тогда нам разрешили идти домой при условии, что с нами будет неотлучно находиться сотрудник милиции и запретили пользоваться телефонами.
В 16 часов мы вышли из ОВД Кировского района, у крыльца встретили маму Алексея Никитина. Она по-прежнему ждала своего сына, которого избивали в соседнем кабинете. Увидев мое состояние, она порекомендовала немедленно обратиться в прокуратуру и снять побои в больнице. Но я находился под постоянным наблюдением сотрудника милиции и без его разрешения не мог сделать ни шагу, поэтому мы поехали домой.
Ночью мое состояние резко ухудшилось: задыхался, кружилась и болела голова, была тошнота и рвота, мочился с кровью; не говоря уже о том, что болело вообще всё тело и снаружи, и внутри. Утром вызвали участкового врача, которая осмотрев меня, сразу же вызвала «скорую помощь». Меня в сопровождении оперативника отвезли в больницу.
В приемном отделении у меня зафиксировали побои, полученные в Кировском ОВД: «Сотрясение головного мозга. Тупые травмы головы. Тупая травма грудины, ушиб. Тупая травма живота. Множественные гематомы тела, головы, конечностей».
После этого меня госпитализировали в хирургическое отделение, где ещё добавили диагноз: «ушиб правой почки 2 степени». Ко мне была приставлена круглосуточная стража, в палате дежурили по два сотрудника милиции. Ежедневно появлялись, сменяя друг друга, сотрудники ФСБ, а также других ведомств: из ОРЧ-4 Пивоваров, начальник уголовного розыска ОВД г. Дальнереченск Хан. Они постоянно оказывали на меня психологическое давление, угрожали, что засадят меня в тюрьму, если я не остановлюсь, и буду добиваться справедливости.
От этих сотрудников я постоянно слышал следующее: «Зачем ты сказал, что оперативники тебя избивали?! Теперь начнется разбирательство, потому что при поступлении в больницу зафиксировано, что был избит в милиции. Мог бы сказать, что упал с лестницы.
Куда ты против нас попер? Всё равно ничего не добьешься! Засадим в тюрьму лет на 10, если не остановишься! Нам неприятности на работе не нужны». Мне их угрозы казались на тот момент пустыми: ну как можно посадить в тюрьму невиновного человека?!
По факту поступления меня в больницу с побоями следственные органы начали доследственную проверку в отношении сотрудников милиции. Лишь на десятый день после поступления в больницу меня направили к судмедэксперту для снятия следов побоев. В больнице с меня, в присутствии моего адвоката, участковый взял объяснение по поводу избиения.
Месяц я находился на стационарном лечении в хирургическом и неврологическом отделениях. На следующий день после выписки ко мне домой прибыли оперативники Храпов и Тевяшов, принимавшие участие в моем избиении. Дверь им я не открыл по понятным причинам, посоветовал обратиться к моему адвокату.
Здоровье восстанавливалось медленно, пришлось взять отпуск. А так как продолжали мучить боли, сделал УЗИ почек в санатории. Обследование показало нефроптоз почки справа. Я прохожу ежегодную медицинскую комиссию на работе, и если бы у меня было такое заболевание, как нефроптоз почки, то его давно бы выявили.
5 августа 2010 года следователем СО по г. Лесозаводску СУ СК при прокуратуре РФ по Приморскому краю Атрошко М.Н. вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием в действиях сотрудников милиции состава преступления. Об этом мой адвокат узнал у руководителя следственного отдела по телефону.
Так как я не являлся заявителем, поэтому меня не информировали о результатах доследственной проверки и я не мог обжаловать данное решение в судебном порядке. В связи с этим 3 ноября 2010 года я лично подал в следственный отдел по г. Лесозаводску СУ СК при прокуратуре РФ по ПК заявление о привлечении к уголовной ответственности лиц, которые в ночь с 7 на 8 июня 2010 года нанесли мне телесные повреждения. И уже через 21 день меня, законопослушного гражданина по поручению Начальника Управления УФСБ, по Приморскому краю генерал-лейтенанта Вяткина А.П. задержали прямо на рабочем месте. В материалах уголовного дела указано: «В районе железнодорожной станции Кабарга Лесозаводского района Приморского края 24 ноября 2010 года был установлен и доставлен для проведения дальнейших следственных действий в ОРЧ-4 Ковтун Вадим Александрович». Представьте себе картину: по поручению такого высокопоставленного начальства сотрудники ФСБ и ОРЧ-4 задерживают СВИДЕТЕЛЯ, который, впридачу ко всему, ничего не видел и не знает! Заковывают в наручники и привозят в ОРЧ-4. Сотрудники ФСБ и ОРЧ-4 задержали меня около 17 часов и к полуночи доставили во Владивосток на улицу Карбышева в ОРЧ-4. О проведении каких следственных действий со свидетелем в ночное время в ОРЧ-4 может идти речь?!
Вадим Ковтун.
P.S.
Этот рассказ В. Ковтуна принесли в нашу редакцию. Он вызывает много вопросов. Просим по изложенным сведениям провести надлежащую проверку и по ее результатам привлечь виновных лиц к соответствующей ответственности.
«Арсеньевские вести», №42, 16.10.12
