 |
| Доступ к основным водным биоресурсам Сахалина имеют не более десятка персон |
| |
Между тем на фоне оптимистичных докладов федеральных чиновников, отчитывающихся о «рыбном» импортозамещении, для общественности остается неясным вопрос, действительно ли дальневосточная рыба по желанию чиновников «плывет» в сторону российского потребителя или 80% этой ценной продукции, как часто утверждается, уходит в другом направлении? И что мешает местным рыбакам и рыбопромышленникам на порядок увеличить эффективность внутрироссийского бизнеса?
Корреспондент «Эксперта» попытался выяснить это в эпицентре событий, прожив два месяца на Сахалине, в апреле - на подготовке к путине и в августе - на промысле.
Рыбаки и дороги
Прилететь на Сахалин оказалось проще, чем я предполагал: с этого года по программе субсидирования пассажирских авиаперевозок между европейской частью страны и Дальним Востоком из федерального бюджета оплачивается 50% стоимости авиабилета экономкласса. Перелет из Москвы в Южно-Сахалинск обошелся мне в 6,5 тыс. рублей. И «Аэрофлот», и «Трансаэро» - основные перевозчики на линии - эксплуатируют новенькие дальнемагистральные «Эрбасы» А380, оснащенные современной мультимедийной системой и интернетом.
Однако в Южно-Сахалинске, несмотря на яркую раскраску старых панельных домов, видимо, призванную сгладить депрессивный облик города советской постройки, меня ждал культурный шок. Он был вызван состоянием местных дорог, вернее, можно сказать, их отсутствием.
Вот, думаю, удивительно: богатый нефтеносный регион - и не может себе позволить даже обычные асфальтовые дороги. А ведь население области всего 455 тыс. человек, бюджет 121 млрд рублей, то есть по 263 тыс. на жителя, - показатель, которому позавидует любой субъект РФ.
Впрочем, ужас от сахалинских дорог скоро сменился другим шоком - от цен на товары, которые здесь в среднем на 30%, а в продовольственном сегменте и вовсе на 50-60% выше среднероссийских.
В Москве, когда речь заходит о Сахалине, как правило, в первую очередь вспоминают о том, что это - нефть и газ (около острова на шельфе транснациональные корпорации ведут глубоководную добычу энергоресурсов) и лишь потом - что это рыбный край России.
Однако с точки зрения социально-экономического благополучия самого региона рыбный аспект намного важнее нефтегазового. Да, из отчислений от последнего на 80% формируется бюджет Сахалинской области, но 72% населения занято прямо или косвенно в рыбохозяйственном комплексе. И внешнеэкономическая конъюнктура на рынках энергоносителей сейчас провоцирует существенное сокращение доходов от экспорта нефти и сжиженного газа. В 2015 году доходная часть бюджета составила 121,7 млрд рублей. По прогнозу, в следующем году она сократится до 82 млрд, а доля нефтегазовых доходов в общем объеме - до 57,8%.
Но даже сейчас, на пике добычи, в отрасли занято всего 0,6% трудоспособного населения региона. Этих счастливчиков называют здесь «кастой избранных», потому что живут они обособленно, в закрытых городках, к тому же многие не являются коренными жителями, а приехали либо из российских столиц, либо вовсе иностранцы - из США, Канады и ЕС. Большинство же сахалинцев живут другой жизнью и с замиранием сердца каждый год ждут летнюю лососевую путину, чтобы заработать на жизнь.
Рыбный край
По данным Минсельхоза, около Сахалина в промысловой доступности сосредоточено более 32% всех морских биоресурсов страны в стоимостном выражении. В Охотском море, омывающем с востока Сахалин и Курилы (административно входят в Сахалинскую область), добывают 21 вид краба, в том числе знаменитого «волосатого» и громадного камчатского размером до трех метров, а также морского ежа, икра которого в Японии ценится на вес золота, трепангов, креветок, устриц и еще более 230 видов морских деликатесов.
Не случайно охотоморская акватория отнесена Всемирной продовольственной программой ООН к пяти уникальным морским зонам «наибольшего разнообразия видов» планеты, а в Книгу рекордов Гиннесса по богатству фауны она вошла в двух категориях - «моллюски, годные к потреблению» и «дикие анадромные рыбы».
Впрочем, вы не увидите на прилавках магазинов практически ничего из всего этого великолепия, поскольку 98% выловленных деликатесов идет на экспорт, прежде всего в Японию, Китай и Южную Корею. Оставшиеся 2%, хотя и доходят до российских городов, но предназначены исключительно для ресторанно-гостиничного рынка.
Бизнес этот, как говорят, в основном контрабандный, потому что маржа здесь просто фантастическая. Килограмм той же икры морского ежа на японском рынке стоит 380 долларов при издержках добычи и транспортировки не более 3 долларов (не считая расходов на легализацию), а мясо свежего королевского краба можно продать оптом по 220 долларов за кг, затратив на вылов и доставку 2,5 доллара. К тому же большинство видов этой деликатесной группы включены в Красную книгу и их промысел запрещен.
Но, конечно, деликатесами рыбный промысел на Сахалине не ограничивается. Здесь занимаются еще и морской экспедиционной рыбалкой - на больших рыболовецких сейнерах ловят минтай и сайру (есть еще так называемая разнорыбица - треска, камбала, терпуг, корюшка, навага, но промысел этих видов по объему незначителен). Это тоже закрытый клуб, куда имеют доступ лишь «рыбные олигархи».
«Входной билет» - не менее 130 млн долларов: каждое судно стоит 5-10 млн долларов, а чтобы получить квоту на вылов от Росрыболовства, участник конкурса должен иметь в собственности как минимум пять таких кораблей, производственные мощности для переработки и хранения добытого объема биоресурсов, портовую инфраструктуру. Вот почему морскими экспедициями занимаются всего несколько компаний, крупнейшую из которых - «Гидрострой» связывают с Александром Верховским.
Основная же «рыбная» специализация населения региона не деликатесная и не экспедиционная, а прибрежная, лососевая. Это вылов дикого тихоокеанского лосося, который на мировом рынке считается наиболее ценным видом анадромных рыб - тех, что гуляют в открытых морях и океанах, а нереститься приходят в речку.
Причем, что удивительно, если речь идет о кете, - именно в ту речку, в которой они сами когда-то из икринки появились на свет. Эту особенность лосося на Сахалине используют с начала XX века, занимаясь рыборазведением.
Пионерами тут были японцы, а после Второй мировой войны доставшуюся от Японии систему рыборазводных заводов стал расширять и модернизировать СССР. Большинство из советских 16 заводов были в 1990-е годы либо выкуплены, либо взяты в аренду частным бизнесом. А за последнее десятилетие построено еще 17 предприятий, уже по новым технологиям, в основном японским.
Заводы работают по принципу родильного отделения больницы: икру самки лосося, оплодотворенную самцами, помещают в специальные ванны. За несколько месяцев из икринок появляются мальки, готовые к взрослой жизни на просторах морей и океанов. Когда мальки вырастают до 3-4 см, их выпускают в море. Ровно через три года, когда рыба достигает половозрелости, а это около 4 кг веса, она приходит обратно - на нерест. Владельцам завода остается расставить сети и черпать красную рыбу из реки десятками тонн. Таким образом, обеспечивается воспроизводство дикого лосося.
Из двух главных видов лососевых - кеты и горбуши - на заводах предпочитают выращивать кету. И не только потому, что она на 30-40% дороже горбуши, но и потому, что «вернее». Горбушу же в народе называют рыбой-проституткой: она может прийти не в твою речку, откуда ты ее выпустил, а к соседу, ареал возврата у нее до 800 км морского побережья. Поэтому разводить кету примерно втрое выгоднее, чем горбушу, и она дает один из самых высоких уровней рентабельности в рыбном бизнесе (кроме вылова деликатесов) - до 250%.
Объем вылова кеты в среднем за сезон составляет 33 тыс. тонн, что эквивалентно 4 млрд рублей выручки. А поскольку практически вся кета имеет заводское происхождение (дикой приходит около 5%), законно ловить ее разрешается лишь самим кетовым рыборазводным заводам, которые принадлежат на Сахалине пяти крупнейшим рыбопромышленникам - уже упоминавшемуся Александру Верховскому, Виктору Сливину, Валерию Сафронову, Алексею Павленко и Алексею Шушпанову.
Остальные рыбаки ведут промысел горбуши - самой массовой лососевой рыбы (вылов - в среднем 200 тыс. тонн в год). Природа словно нарочно предусмотрела удобный поведенческий алгоритм рыбы: горбуша идет нереститься раньше - с середины июля по конец августа, кета же приходит с конца августа по середину октября.
Комиссия по анадромным видам рыб в определенный момент закрывает горбушевую рыбалку, и, повинуясь этому решению, рыбаки поднимают свои неводы из воды - так открывается промысел кеты. СахНИРО, местное отделение базового Научно-исследовательского института рыболовства, совместно с ТИНРО (Тихоокеанское подразделение) на основе исследований охотоморской акватории с моря, с воздуха и даже из космоса заранее, еще весной, дают прогноз по подходу рыбы.
Прогноз всегда сбывался с относительно небольшой погрешностью. Например, в прошлом году изначально ученые прогнозировали 108 тыс. тонн горбуши, а выловлено было 84,7 тыс. тонн, то есть институт ошибся примерно на 20%.
Однако в этом году море преподнесло Сахалину крайне неприятный сюрприз - впервые за всю современную историю наблюдений горбуша практически не пришла на нерест в местные речки. Вылов составил всего 52 тыс. тонн при прогнозе 172 тыс. тонн (нечетные годы традиционно являются более рыбными, чем четные).
При этом Камчатка, второй по объемам добычи лосося регион, выловила, укладываясь в рамки той же 15-20-процентной погрешности, 178 тыс. тонн (прогноз, скорректированный, был на 160 тыс.). Опрос сахалинских рыбопромышленников показал, что более половины из них инвестировали в подготовку к путине заемные средства, и теперь им нечем расплачиваться с кредиторами, а около трети признали, что состояние их бизнеса можно назвать предбанкротным.
Большая часть трудоспособного населения региона осталась без традиционного заработка. Провал горбушевого промысла означает, кроме всего прочего, передел в отрасли - многие малые и средние предприятия, попавшие в трудную ситуацию, будут задешево куплены крупными компаниями.
Глава Росрыболовства Илья Шестаков 17 августа специально приезжал на Сахалин разбираться в причинах ошибки научного прогноза, но внятного ответа не получил. Сами же рыбаки уверены, что все дело в несостоятельности рыбохозяйственной науки. По их словам, в этом году вовремя не было проведено ни одного полноценного облета путей миграции горбуши. Хотя эти исследования финансируются с каждым годом все масштабнее.
Война рыбных миров
Обновленный в 2008 году закон «О рыболовстве» предписывает распределять право доступа к прибрежному водно-биологическому ресурсу через конкурсы на рыбопромысловые участки с жесткими критериями, как-то: объем вылова лосося за предыдущий сезон, промышленные мощности предприятия по переработке рыбы, число сотрудников, постоянно работающих на предприятии и получающих «белую» зарплату (социальный фактор), объем денег, которые готов предприниматель заплатить государству за этот участок (отсев финансово неустойчивых, которые могут обанкротиться и устроить на реке замор рыбы).
Что и говорить, правила выглядят обоснованными. Однако получается, что выиграть на конкурсе может только крупный, финансово и промышленно накачанный участник, поэтому многие на Сахалине считают, что эти критерии «написаны под олигархов».
Малому бизнесу остается либо довольствоваться непривлекательными малорыбными участками, либо стать партнером «олигарха» и ловить рыбу на его участках по принципу аутсорсинга. Справедливости ради надо сказать, что на стороне крупного бизнеса в этом споре такой аргумент, как динамика улова рыбы.
Если до появления на Сахалине рыборазводных заводов в конце XIX - начале XX века морской прибрежный и речной промысел на острове составлял от 2 до 4,2 тыс. тонн кеты и горбуши [по данным одного из крупнейших дореволюционных теоретиков рыболовства Петра Шмидта], то в 80-е годы XX века этот показатель превышал 14 тыс. тонн, при неизменной численности населения региона. А в 2009 году после строительства заводов в курильской зоне промысла (остров Итуруп) общий вылов только кеты достиг 28 тыс. тонн.
 |
| Основные показатели деятельности рыбохозяйственного комплекса за период 1990-2014 годы |
| |
Если с кетой все более или менее понятно, то с промыслом «народной» рыбы горбуши разобраться несколько сложнее. Крупный бизнес явно пользуется несовершенством законодательства, некоторые положения которого противоречат друг другу, а часть отдана на откуп местным властям (включая федеральные ведомства на местах), что порождает возможности для коррупции.
Основным административным инструментом доведения до банкротства более мелких соседей по промыслу служит статья 33.3 федерального закона № 166 «О рыболовстве», дающая практически безграничную власть местной комиссии по анадромным видам рыб в определении так называемых особых условий промысла - это объем добычи, порядок распределения участков, места постановки неводов и другие условия, принципиально влияющие на эффективность промысла. Условия должны быть внесены в договор на рыбопромысловый участок.
Например, ст. 2 закона устанавливает принцип традиционности промысла. Если рыбак ловил десять лет на этом месте, то он может продолжать лов, пока действует его договор на данный участок. И при этом не имеет права самовольно менять место постановки неводов на своем участке, если это приводит к существенному ухудшению конкурентных условий (поменять место можно лишь по согласованию с соседями и комиссией).
Однако в Сахалинской области каждый год происходит согласование мест постановки только с комиссией, и рыбаки вынуждены искать «неформальный подход» к чиновникам. К тому же практика показывает, что неожиданно перед самой путиной сдвигают свои промысловые ставки именно крупные компании, чтобы лишить небольшое предприятие сырьевой базы и впоследствии скупить его участки за копейки.
Делается это так: компания, владеющая 50 участками, подает заявку в комиссию на изменение места постановки неводов, сдвигая их на самый край участка. Происходит перехват соседской рыбы, а главное - автоматически нарушается правило, по которому расстояние между неводами не может быть меньше 2 км. В этом случае СКТУ и СахНИРО не выдают рекомендацию, и комиссия в итоге запрещает вести промысел обоим участникам рыбалки.
Вроде бы ссылка на закон, но лукавая - за последние годы так обанкротили десятки компаний. И если раньше те из них, кто имел свою переработку, могли, как социально значимые, рассчитывать на определенную защиту государства, то сейчас страдают и они. Во время моей командировки лишился большей части своей сырьевой базы старейший на Сахалине Корсаковский рыбоконсервный завод, существующий с 1950-х годов и обладающий самыми большими мощностями по глубокой переработке (в регионе всего четыре таких предприятия полного цикла).
Рыбный средний класс
Свое знакомство с участниками рынка я начинаю с представителей малого бизнеса, то есть с простых рыбаков. Напрашиваюсь в гости на базу к улыбчивому Алексею Казанцеву. Из Южно-Сахалинска мы приезжаем в город-порт Корсаков, где полным ходом идет подготовка к лососевой путине.
На огороженном старым забором участке - небольшое здание со сваленными на крыше сетями, несколько единиц техники - грузовик, трактор - и ряд недостроенных лодок-кунгасов, над которыми усердно трудятся мужики в фуфайках. Покупать готовые кунгасы компании не по карману. Алексея тут же подзывают, чтобы посоветоваться насчет технологии склейки бортов. Он, недолго думая, берет в руки инструмент и показывает, как надо делать. Доски как по волшебству быстро превращаются в аккуратный капитанский мостик будущего корабля.
- Вот здесь у нас кипит основная работа, - рассказывает Казанцев, одновременно указывая мастеру на нос кунгаса. Тот принялся рубанком подтесывать явно лишний выступ. Мы идем внутрь здания, где несколько человек распутывают огромные куски сетевого материала, чтобы впоследствии сшить из них невод.
- Ну как, - спрашиваю, - закошмарили малый бизнес у вас тут? Инспектора жизни не дают?
- Для меня контролирующие органы не проблема, - отвечает Алексей. - Проблемой они становятся для тех, у кого есть нарушения, если надо, чтобы при проверке инспектор закрыл глаза на что-то. А так - посмотрел: в рыбе температура минус 16 есть, дата производства, этикетка есть, документы на вылов в порядке - все, поехали дальше. Если же кто-то везет какой-то «контрабас», например оформляет рыбу, а у него снизу под рыбой икра, то тогда надо будет что-то придумывать, как-то умасливать. Я сам не видел, но говорят, что такие даже пароходы есть - подклажники. Пойдем, познакомлю тебя с моими друзьями.
Мы поднимаемся на второй этаж. Там в бывших мастерских оборудована жилая зона - небольшая квартирка из кухни и двух спален.
- Рыбалка - это жизнь, а если сюда только на работу приезжать, то ничего не успеешь, - продолжает Алексей, немного стесняясь своего скромного жилища. - Подготовка к путине занимает минимум полгода, это очень трудоемкий процесс. Вот я ставлю ставку два километра, мне для этого надо закупить моторы, кунгасы, пошить невода. Ставка - это одна длинная веревка и на ней пять неводов, затраты 5-6 миллионов. Я ставлю две ставки - это 10-12 миллионов. У меня 8 кунгасов, 10 неводов, на участке морская стоянка. Каждый мотор - по 200 тысяч. А я еще ничего не поймал, и не известно, сколько поймаю. Ведь пути миграции рыбы - вещь малоизученная, хотя наша наука и утверждает, что все знает. В 2013 году целых 80 тысяч тонн камчатской горбуши на северо-восток Сахалина пришло - никто этого не ожидал. А недавно была комиссия по анадромным рыбам, которая приняла решение разрешить рыбалку до 30 августа, хотя у нас на участке горбуша идет до 15 сентября.
В кабинете, рядом с жилой зоной, застаем партнера Казанцева Алексея Аверьяновича Погарского. Это человек-легенда для местных рыбаков. С восьми лет он ловил рыбу на острове, потом стал вертолетчиком, был командиром вертолетной эскадрильи Сахалинского объединенного авиаотряда.
Выйдя в отставку в 1991 году, вместе с сыном организовал малое предприятие «Кардинал»: выкупили полуразвалившееся здание завода-холодильника, своими силами восстановили его, построили кунгасы, пошили сети и стали заниматься делом своей жизни. За двадцать лет семья Погарских довела вылов с 12 до 800 тонн и, подчиняясь естественной логике бизнеса, запустила цех по переработке. Дело развивалось по экспоненте, пока в 2011 году на остров не пришли новые правила рыболовства - систему распределения участков по «операторам» заменили на конкурсы.
При этом губернатор Александр Хорошавин стал подыгрывать крупным игрокам, вытеснявшим с рынка малые рыбацкие предприятия. После ареста Хорошавина, с приходом врио главы региона Олега Кожемяки у Погарского появилась надежда.
- Как начали душить, я переработку остановил, потому что линия рентабельна при определенном объеме производства, - говорит Алексей Аверьянович. - Сейчас мы решили возобновить работу и даже закупили новое оборудование. Устанавливаем две японские машины, взяли кредит, вложили 20 миллионов. При запуске переработки рентабельность вырастает значительно: если сырец лосося покупают по 60 рублей, то после переработки он стоит уже 120 рублей. Минус 20 рублей себестоимость производства - получается разница в 1,7 раза.
Детский сад для мальков
Виктор Сливин выкупил в Долинском районе один из крупнейших советских рыболовецких колхозов - имени Котовского - и построил на его основе современный рыборазводный завод на 30 млн мальков. Впоследствии ввиду солидного объема переработки и внушительного персонала из местных он получил большинство выставленных на конкурс рыбопромысловых участков на крупнейшей реке региона Найбе.
Условия работы на этом предприятии впечатляют: средняя зарплата 100 тыс. рублей, причем вся «белая», полный соцпакет, ДМС, доставка до работы и обратно, красной рыбы в путину - сколько унесешь.
«Вот где настоящий рай для лососей!» - невольно думаешь, глядя на бескрайние ряды ванн для выращивания мальков. В них с помощью специального оборудования поддерживаются все условия (влажность, атмосферное давление, температура, скорость движения водных потоков), замеряются биохимические и физиологические параметры особей. Выживаемость мальков при таком раскладе достигает 5%, тогда как в дикой среде обитания лишь 0,3% особей доживает до того момента, когда обретает способность самостоятельно плыть и питаться.
Производство включает и полностью автоматизированную линию по первичной переработке рыбы (где ее потрошат, тщательно промывают и сортируют по размеру и качеству), икорный цех (где ястыки специальными иголками-ножами разрезают, икру промывают микродушем, сканируют на предмет наличия бактерий, солят и упаковывают), холодильник. А в конце августа здесь стартует уникальный комплекс по производству рыбной муки и рыбьего жира.
Сливин станет первым на Сахалине рыбопромышленником, запустившим безотходный цикл производства, когда все внутренности, головы, поврежденная в неводах и нетоварного вида рыба и другие отходы не выкидывают, загрязняя окружающую среду, а используются, причем получая солидную добавленную стоимость. Мощность линии - 60 тонн в сутки. Отметим, что сегодня практически весь рыбий жир на российском фармацевтическом рынке обеспечивается импортом. То же касается рыбной муки.
- С браконьерами пытаемся бороться, но это, как чума, излечить ее практически невозможно, - говорит Виктор Дмитриевич. По его словам, в сезон предприятию приходится содержать целую бригаду речной охраны, оснащенную современными системами наблюдения и контроля водной акватории. Ведь Найбу - самую полноводную реку на Сахалине - браконьеры любят. В прошлом сезоне на Найбе силами колхоза имени Котовского были пойманы 120 нарушителей, а охрана вытащила более 300 браконьерских сетей, хотя это - работа государства, по закону, охрану водного объекта должна обеспечивать специальная служба местного управления Росрыболовства. Ведь это тысячи тонн лосося, вспоротого, чтобы изъять икру, и впоследствии брошенного на берегу или закопанного в могильники.
Рыбный король
На крыльце офиса «Гидростроя» - четырехэтажного особняка в центре Южно-Сахалинска - вижу мужика в сером простеньком плаще: приветливо улыбаясь, он идет мне навстречу. Это сенатор Александр Верховский - один из самых популярных людей на Сахалине, по крайней мере судя по количеству негативных публикаций о нем в СМИ.
Из них можно узнать, что у его холдинга самые большие производственные мощности на Дальнем Востоке. Ему, в соответствии с новым законом «О рыболовстве», достаются самые привлекательные участки для промысла и вообще на порядок больше квот на вылов, чем другим участникам. Государство отдало Верховскому на откуп освоение всей курильской программы, часть средств от которой, как утверждается, была им разворована.
- Здравствуйте, человек, на которого катят самую большую бочку, - приветствую я Александра Григорьевича, на что тот весело отвечает:
- Уворачиваться от бочек - мое обычное занятие.
Наше интервью неожиданно растянулось на несколько откровенных бесед в течение двух месяцев. Да, в народе его называют «хозяином Курил», потому что на Курильских островах действительно все построено его компаниями. Да, сначала он был единственным заинтересованным участником на исполнение госконтракта по застройке островных городов, а затем, построив транспортную, жилую и другую необходимую инфраструктуру, занялся рыборазводным бизнесом, запустив в эксплуатацию целый ряд кетовых и горбушевых заводов.
Эти заводы на поверку оказались более эффективными, чем у конкурентов на Сахалине, потому что основаны на уникальных технологиях разведения, разработанных «Гидростроем» совместно со специалистами из Японии, США и Канады.
Сегодня «Гидрострой» вылавливает 230 тыс. тонн рыбы из 880 тыс. тонн - 23% общего вылова в Сахалинской области, - такого показателя нет ни у кого из игроков в рыбной отрасли. Если же брать только курильские промысловые зоны (не считая остров Сахалин), то получится совсем уж солидное положение: 212 тыс. тонн из 413 тыс. тонн общего вылова - более 50%.
При таких объемах бизнеса сенатору должно быть доподлинно известно, куда все же девается сахалинская рыба. Так вот, Александр Григорьевич считает, что доступу рыбы на материк препятствует главным образом коррупция в Россельхознадзоре и других контролирующих органах, объявивших ему войну из-за того, что он не платит взятки при оформлении продукции.
Право достается сильнейшим
Обход чиновников я начал с Росрыболовства, которое, если верить малым предпринимателям, обслуживает интересы рыбных олигархов. Глава местного управления ведомства Максим Козлов потратил четыре часа на то, чтобы опровергнуть это обвинение.
- Когда я пришел на работу в Росрыболовство в 2009 году, тут все были операторы, ловили в реках все, умудрялись даже из Приморья приезжать, - вспоминает он. - В этом было виновато и наше ведомство, потому что не было четких правил, а было «вот я, такой-то, и буду ловить где хочу». Но потом появились определенные документы, устанавливающие право ловли. Я не против, чтобы вы ловили в своих реках, но должно быть право. А право, как определило государство, должно достаться сильнейшим, должен ловить тот, кто может победить в равной состязательной борьбе. Для этого есть конкурс.
Если Росрыболовством недовольны мелкие рыбопромышленники, то крупные критикуют Россельхознадзор. Они утверждают, что «без взятки оформить выловленную рыбу невозможно». Кроме Александра Верховского об этом же говорил директор консервного завода Михаил Дегтяренко: «Не дают работать. Я прихожу в Россельхознадзор, а мне говорят: вор, браконьер, жулик - сейчас мы тебя выявим. А не хочешь выявлять - пойдем покурим. Но я никогда в этом не участвовал, я всегда посылаю всех одной дорогой».
Однако начальник управления Россельхознадзора по Сахалинской области Александр Шапошников считает, что все это наветы.
- Рыбаки говорят, что рыба не может болеть, а вы используете этот предлог в коррупционных целях, - высказываю я чиновнику претензии рыбопромышленников.
- Болезней там целая куча, если честно, - отвечает Шапошников. - Самая главная болезнь - это, конечно глисты, по-русски говоря. А меня заставляют, не проверяя рыбу, сказать, что она хорошая. Но она изначально по федеральному закону является плохой, здесь презумпция виновности. Там может быть все что угодно - та же кишпалка, которая при высокой температуре не умирает, а гибнет только при кипячении. Или рефрижератор, который должен везти эту рыбу при минус 17 градусах, сломался. Только в Холмске за прошлый год у нас было порядка 20 случаев нарушения температурного режима. Часто нет этикетки или отсутствует дата выпуска, соответственно, срок хранения неизвестен.
- Верховский вам рассказывал, как Россельхознадзор его задерживает?
- Было бы странно, если бы он этого не рассказал, - живо откликается чиновник. - Возможно, у нас могут поймать какого-нибудь взяточника. Ну согласитесь, все берут: на дорогах гаишники берут, прокурорские берут. Мы предлагаем: давайте уберем влияние человека. Существует электронная ветсертификация. Где продукцию взял? Вот выловил тогда-то там-то. Опа! Ты тогда столько не ловил, ты в этот день поймал всего 2 тонны, а везешь 222. А те, которых мы якобы обижаем, включая Александра Григорьевича, говорят: нет, нельзя эту программу, - и делают все, чтобы она не заработала.
Заместитель главы Россельхознадзора, главный ветврач РФ Николай Власов поддержал своего подчиненного. По его словам, многие крупные компании изначально нацелены на хищническое использование природных ресурсов.
- А Верховский - это предприниматель компрадорского типа - урвать и сбежать, - заключил он. - Карепкин (бывший замгубернатора Сахалина, подозреваемый в получении взятки в особо крупном размере. - «Эксперт») у них был основным функционером, который крышевал их нелегальный бизнес. Мы с ним схлестывались по этому поводу.
Глубинная же причина конфликта, по мнению Власова, заключается в несовершенстве законодательства, не соответствующего реалиям народного хозяйства. Тот же прибрежный лов лосося осуществляется в условиях, которые не учтены в действующих правилах.
- Эти правила запрещают оборот продукции, не прошедшей ветсанконтроль, - пояснил он.
Новая метла
Антикоррупционная встряска Сахалинской области после ареста губернатора Хорошавина очень взнервировала политическую и экономическую элиты региона. Врио губернатора Олега Кожемяку пытались привлечь в свой лагерь разные бизнес-кланы, в частности, чтобы устроить передел прав доступа к водно-биологическому ресурсу. Однако передела на рынке новый глава региона не допустил, а использовал свои властные полномочия для ослабления давления на рынок со стороны крупных компаний: последние согласились выделить небольшую часть улова для продажи населению по себестоимости, а также выделили участки на речках под любительскую рыбалку.
Правда, обеспечить малый бизнес основным промысловым видом - лососем у Кожемяки пока не получилось. Прежде всего, как уже было сказано, ввиду того, что горбуша впервые за многие годы не соизволила прийти в привычных масштабах на Сахалин нереститься. Кроме того, от автора этих строк Кожемяка узнал о проблеме вытеснения с рынка малых рыболовецких предприятий.
Олег Николаевич тут же обзвонил всех ответственных лиц и поручил заместителю Игорю Быстрову, курирующему рыбохозяйственный комплекс, решить проблему. Но руководители региональных ведомств Росрыболовства не стали его даже слушать. Из трех чиновников, подписывающих рекомендации, только начальник Сахрыбвода Николай Литвин согласился, что ситуацию надо исправлять.
Глава Росрыболовства Илья Шестаков в интервью «Эксперту» перевел стрелки на коллег по федеральному правительству: «Консолидация в рыбодобывающей отрасли неизбежна. Более крупные и эффективные предприятия вытесняют с рынка менее эффективные компании. А вот степень консолидации - уже сфера компетенции Федеральной антимонопольной службы, которая должна не допустить монополизации».
По поводу справедливого баланса между экспортными потоками и поставками рыбы на внутренний рынок России можно сказать следующее. Прежде всего эта тема очень мифологизирована и окутана массой лоббистских установок, не имеющих отношения к реальности. Да, 77% рыбопродукции с Сахалина, как говорят в Россельхознадзоре, уходит на экспорт - в основном в страны Азии. Однако львиную долю экспортного объема составляет минтай - по той простой причине, что российский рынок насыщен этой рыбой в виде сырца и больше не вместит.
А для глубокой переработки минтая в России нет мощностей, и решать эту проблему необходимо прежде всего субсидированием электроэнергии на островах, развитием транспортной инфраструктуры. Не хватает современных грузовых судов, курсирующих между Сахалином и материком. Рефвагоны, работающие на железнодорожной линии, старые и не обеспечивают требуемый температурный режим.
Очевидно также, что субсидирование грузовых перевозок с Дальнего Востока нуждается в запуске реверсного маршрута: льготы на транспортировку продукции в европейскую часть страны ввели, а поставки в обратном направлении материалов и товаров, которые не производятся на Сахалине, получаются неприемлемо дорогими. Если эту ситуацию не исправить, то добиться паритета по себестоимости с китайскими компаниями в той же переработке минтая не получится.
Промысел горбуши и кеты благодаря значительным инвестициям в рыборазводные заводы растет довольно высокими темпами - объем вылова за 30 лет увеличился с 65 до 200 тыс. тонн. Развивается и переработка, в том числе глубокая - с использованием новейших технологий. Правда, для этого большую часть рыбы - около 70% - доставляют железной дорогой в московский логистический узел. В Центральной России построены десятки перерабатывающих заводов, делающих из этого лосося готовые продукты и полуфабрикаты.
Сергей Тихонов,
«Эксперт» №36 (955), 31.08.15
