Совсем недавно, 2 июля, Владивосток отмечал свое 152-летие. Однако на самом деле 2 июля 1860 года не является точной датой рождения Владивостока. Бухта Золотой Рог была занята русскими моряками по меньшей мере за год до высадки на ее берегах отряда прапорщика Комарова.
 |
| В конце 50-х годов XIX века корвет «Новик» активно рейдировал в районе Владивостока |
|
|
Работая в архиве Приморского отделения Русского географического общества с подшивками старых газет, обнаружил в газете «Владивосток» за 1897 год материал, который, мягко выражаясь, меня удивил. Не понимаю, как мимо него прошли другие местные краеведы, которые работали, судя по пометкам, с этой газетой не раз. Это были воспоминания солдата Ивана Чугунникова об экспедициях в Приамурский и Уссурийский края в 1855–1859 гг.
Солдат не только участвовал в первых сплавах по Амуру с генерал-губернатором Муравьевым, но и попал в экспедицию полковника Будогосского, которая первой прошла Уссурийский край с севера на юг, от Хабаровки до Владивостока. Его рассказ интересен по многим причинам. Во-первых, об этой экспедиции известно крайне мало (сам Будогосский не оставил воспоминаний о ней). Во-вторых, Иван Чугунников рассказывает весьма интересные вещи об основании Хабаровска и Владивостока. Вот этот текст.
«Из Амурской старины (воспоминания солдата). В 1855 году в селении Шилкинском была снаряжена первая военная экспедиция для занятия Амура под начальством графа Муравьева-Амурского. Ранней весной двинулась она вниз по Шилке и Амуру эшелонами поротно в составе 3-го и 4-го батальонов и артиллерии. Передвижение это было совершено на плотах, кои сопровождали несколько шестивесельных катеров. Не буду здесь описывать всех трудностей пути по неизвестной реке и местности, всех лишений и несчастий, которые нам приходилось испытывать и переносить.
Доплыли мы так до места, где ныне расположен Благовещенск, а в то время росли только кусты. Тут мы были остановлены китайцами против их города Айгуня. Пошли переговоры и совещания, и китайцы никак не соглашались нас пропустить. Китайские чиновники, да и население вело себя крайне заносчиво и дерзко. Муравьев, видя это и сознавая, что никакими словесными доводами их не урезонишь, пошел напролом. Он приказал выгрузить с плотов артиллерию, выставить ее на противоположном Айгуню берегу Амура и приготовиться к бою. Все это совершалось на глазах китайцев. Когда все было готово, Муравьев через чиновников и переводчиков послал сказать айгуньскому губернатору, что если они будут задерживать войска и не пропустят плотов, то он сотрет с лица земли их город и двинется дальше. Только тогда прибыли китайские власти и покончили дело миролюбиво, согласившись на пропуск.
Живо мы собрались опять на плоты и поплыли вниз по Амуру до нынешнего Хабаровска, где стояла одна китайская фанза, а кругом был дремучий лес. Осмотрев местность, начальство нашло ее вполне пригодной для города и назвало это будущее поселение «городок Королек». Оставив здесь часть людей и довольствие, экспедиция двинулась вперед, выбирая по пути места для будущего расположения войск и устройства поселений, что, впрочем, отмечалось по всему течению Амура.
На месте нынешнего Софийска оставили полную роту из состава 4-го батальона с большим запасом довольствия и двинулись к Николаевску, на месте которого также была тайга и трава выше человеческого роста на полянах, так что люди, случалось, плутали в ней. Лишь только мы подошли к Николаевску, как были встречены моряками во главе с Геннадием Ивановичем Невельским. Это свидание для всех было огромной радостью, и первое время командиры весело пировали. Я не знаю, первое или одно из последующих это было свидание Невельского с Муравьевым-Амурским — при тогдашних условиях жизни вести до солдат о важных делах почти не доходили, а я, к тому же, был еще солдатом молодым.
После данного нам роздыха (сколько он продолжался, уже не помню) на месте Николаевска оставили полностью 4-й батальон, а остаток 3-го батальона, в котором я служил, решили отправить обратно в Забайкалье тем же летом. Это путешествие совсем было не похоже на сплав вниз. До Софийска еще добрались ничего, сносно, там еще прихватили лодок, которые успела сделать оставленная рота, захватили провианта и пошли дальше. По мере движения вверх запасы стали истощаться, люди падали духом, настали холодные утренники, а потом наступили заморозки. Стало много объявляться больных, так как бичевой (бичева — связка веревок для тяги лодок против течения. — Прим. авт.) часто приходилось идти в студеной воде… Я не стану раскрывать всего нашего горя — те тяжелые времена прошли…
В селение Шилкинское мы пришли, потерявши многих товарищей по дороге, уже поздней осенью. И тут опять занялись подготовкой леса для плотов и лодок новой экспедиции. Всю зиму к нам для той же цели подвозили из внутренней Сибири провиант и разные необходимые предметы. Весной 1857 года пришел к нам 2-й батальон, стоявший в Верхне-Удинске (ныне Улан-Удэ. — Прим. авт.), и был сплавлен до нынешнего Благовещенска, где он и занялся постройкой жилья — мазанок из тальника. С наступлением весны 1858 года выступил и 3-й батальон, забрав с собой забайкальских казаков-переселенцев. Переселенцев с семействами, домашней утварью, земледельческими орудиями и домашним скотом также погрузили на плоты и сплавили до места поселений ниже Благовещенска. Когда оставляли их на жительство в пустынных и диких берегах Амура, то не только молодые, но и старики плакали и кричали нам, уходившим ниже, вслед: «Здесь наша могила! Помяните нас, когда вернетесь домой!»
Развезя по берегу переселенцев, мы добрались, наконец, и до места расположения города Королька, впоследствии названного Хабаровском. Была уже осень; наскоро мы построили кое-какие хижины и землянки, пережив в них первую зиму. Весной 1859 года был составлен отряд, в который попал и я, под командой полковника Генерального штаба Будогосского и капитана Турбина. На трех канонерских лодках, немного побольше рыбацких гиляцких, сделанных руками солдат, отправились мы бичевою вверх по Уссури и Сунгаче обследовать Южно-Уссурийский край. Берегом озера Ханка дошли до местности Турий Рог и, выделив там небольшой отряд, направились пешком к бухте Золотой Рог. У живущих по пути китайцев нанимались подводы — быки, и эти же китайцы служили нам проводниками по неизвестным тропам — дорог в то время не существовало.
Так добрались мы до нынешнего Никольского, где в то время стояло несколько китайских фанз, принадлежащих богатому китайцу Су-пу-тину, именем которого ныне зовется речка Супутинка (ныне Комаровка. — Прим. авт.). Нельзя не вспомнить этого старика, сделавшего для русских много хорошего. Так, например, он впоследствии не только давал у себя безвозмездный приют всем проезжающим, но и кормил бесплатно целые роты и снабжал еще провиантом на дорогу. При бывшем вскоре нападении хунхузов Су-пу-тин был окончательно разорен (видимо, имеется в виду Манзовская война 1867 года. — Прим. авт.). Везде, где мы шли, местность наносилась на карты и помечались места будущих поселений и расположения войск.
Наконец, дошли мы до Владивостока, где была кругом тайга и только близ угла Светланской и Алеутской было две-три китайских фанзы, да в овраге у Морского собрания стояла хатка (кажется, она жива и поныне), в которой жила горсть матросов, прибывших сюда морем.
И вот из всех первых прибывших сюда русских людей я один удостоился 26 октября счастья быть свидетелем открытия памятника завоевателю Амурского края адмиралу Г. И. Невельскому. Иван Николаев Чугунников».
Рассказ Чугунникова: необходимые комментарии
В воспоминаниях Ивана Чугунникова много удивительного. Во-первых, это рассказ очевидца событий, о которых осталось крайне мало свидетельств. Ни Муравьев, ни другие главные виновники присоединения Уссурийского края к России (Казакевич, Будогосский, Шефнер, Комаров) не оставили нам мемуаров, а потому любые осколки о событиях 1858–1860 гг. чрезвычайно ценны. До настоящего момента таких фрагментов было очень мало: воспоминания участников экспедиции Будогосского — астронома Гамова и топографа Усольцева, а также книга писателя и журналиста Сергея Максимова «На Востоке», побывавшего в Уссурийском крае летом 1860 года и оставившего первое описание поста Владивосток. Теперь к ним добавились мемуары солдата Ивана Чугунникова.
Во-вторых, историки могут почерпнуть из воспоминаний Чугунникова массу интересных деталей и подробностей, более того, сделать неожиданное открытие. Итак, по порядку.
Что касается первых сплавов по Амуру, то пусть с этим разбираются благовещенские и хабаровские краеведы. Скажу только, что если верить Чугунникову, то не только Золотой Рог был занят уже в 1859 году, но и основание Хабаровска произошло раньше официальной даты (31 мая 1858 года): «Живо мы собрались опять на плоты и поплыли вниз по Амуру до нынешнего Хабаровска, где стояла одна китайская фанза, а кругом был дремучий лес. Осмотрев местность, начальство нашло ее вполне пригодной для города и назвало это будущее поселение «городок Королек». Оставив здесь часть людей и довольствие, экспедиция двинулась вперед…» — эти строки относятся к событиям 1855 года. То есть территория еще — китайская, а Муравьев уже ставит здесь русские поселения и посты. Будем честными: если бы не эта нахрапистость, энергия или пассионарность — называйте как хотите — Муравьева, не видать нам российского Дальнего Востока как своих ушей. В мае 1858 года Муравьев подписал с китайцами Айгуньский договор и буквально тут же объявил об основании поста Хабаровка, хотя, по Чугунникову, пост там уже был и назывался «городок Королек».
Нас больше интересует та часть, где говорится о Владивостоке. Отметим, что по мере приближения к бухте Золотой Рог солдат указывает на присутствие в крае китайского населения. Это ответ тем, кто говорит о том, что китайцев здесь до прихода русских не было. Были, причем не только маньчжуры (манзы), но и ханьцы, которым китайские власти вроде бы запрещали селиться в Маньчжурии, но они все равно ехали сюда, несмотря на запрет. Об этом писали Усольцев, Гамов, Максимов, а Чугунников просто подтвердил эти свидетельства.Экспедиция Будогосского продвигалась на юг Уссурийского края в 1859 году. Та часть отряда, где находился Чугунников (в Турьем Роге отряд разделился на три партии), добирается до бухты Золотой Рог в июне 1859 года. Что же видят топографы? А видят они «…близ угла нынешних Светланской и Алеутской две-три китайских фанзы, да в овраге у Морского собрания хатка… в которой жила горсть матросов, прибывших сюда морем».
Морское собрание в дореволюционном Владивостоке находилось на месте нынешнего Матросского клуба. Кстати, это одно из самых укромных мест в центре города до сих пор: раньше там находился овраг (его остатки сохранились до сих пор) и рос густой лес. С моря этого места не было видно ни тогда, ни сейчас. Такая маскировка вполне объяснима: Уссурийский край и бухта Хай-Шень-Вей (или Порт-Мэй — англ.) нам тогда еще не принадлежали.
Туман над полуостровом Муравьева-Амурского
Итак, летом 1859 года на берегу бухты стоит дом, в котором живут моряки. Кто они и откуда взялись? Версии могут быть разными, но одна из них такова. Незадолго до прибытия экспедиции Будагосского в бухте Золотой Рог побывал лично генерал-губернатор Муравьев-Амурский. В июне 1859 года он прибыл сюда на корвете «Америка», и логично предположить, что именно он оставил здесь моряков, дабы застолбить удобную гавань для России. Уссурийский край тогда еще не принадлежал России, что заставило Муравьева действовать секретно.
В шканечном журнале парохода «Америка» от 18 июня 1859 года есть запись: «В 2 часа дня вошли в пролив Гамелена (Босфор-Восточный. — Прим. авт.) и пошли по его изгибам. В 3 часа при выходе из Гамеленова пролива встретили шлюпку с корвета «Новик», отыскивающую партию топографов, взяли ее на буксир и пошли в залив Герен (Амурский)».
Получается, что кроме «Америки» (в честь которой, кстати, изначально была названа главная улица Владивостока, в 1873 году переименованная в Светланскую) в заливе Петра Великого тогда находился еще и корвет «Новик». Вполне вероятно, что Муравьев, осмотрев бухту и придя в полный восторг — не зря же он дал ей такое звучное название, — принял решение немедленно ее занять. Если это так, то матросы, которых он высадил на берег с этой целью, были либо с «Америки», либо с корвета «Новик». «Америка» — флагманский корабль, поэтому, скорее всего, это были матросы с корвета «Новик».
Топографы, которых искала шлюпка с «Новика», по-видимому, и были Чугунников сотоварищи, но они появились здесь чуть позже, когда матросы построили хату и стали привыкать к жизни на берегу. Вполне возможно, что они пробыли здесь до июня 1860 года, когда их сменил отряд прапорщика Комарова. В любом случае в июне 1859 года здесь уже жили русские моряки. Впрочем, не факт, что они не появились здесь еще раньше. Известно, что корвет «Америка» побывал в бухте Золотой Рог еще в 1858 году.
Секретность операции по захвату гавани Хай-Шень-Вей привела к тому, что мы до сих пор слабо представляем, что происходило на ее берегах в те времена. Долгое время считалось, что пост Владивосток основали прапорщик Комаров и 40 солдат 4-го Восточно-Сибирского линейного батальона, затем выяснилось, что солдат было 28 при двух унтер-офицерах и одном обер-офицере (прапорщике Комарове). Так откуда же взялось число 40? Может быть, считали вместе с ранее прибывшими матросами?
В шканечном журнале транспорта «Маньчжур», где зафиксировано точное число прибывших с Комаровым солдат, ничего не говорится об артиллерии, а вот Болеслав Кукель, чиновник особых поручений при генерал-губернаторе Восточной Сибири, присутствовавший при высадке, свидетельствует о том, что с борта спустили пушки и стали устраивать первую батарею. Все это делалось в полной тайне как от своих, так и чужих.
О том, что эта секретность была оправданна, стало ясно через год после высадки отряда Комарова. В августе 1861 года в бухту Золотой Рог вошел английский корвет «Энкаунтер» с вице-адмиралом Хоупом на борту, который пытался выведать у начальника поста Евгения Бурачка, где проходит граница с Китаем и где находятся русские войска. Бурачек отвечал уклончиво, и вице-адмирал Хоуп покинул гавань, так и не получив ответы на свои вопросы. Честно говоря, Бурачек и сам не знал этих подробностей — он был назначен начальником поста 24 июля 1861 года, когда завеса секретности продолжала висеть над полуостровом Муравьева-Амурского плотным туманом. Впрочем, этот туман не рассеялся до сих пор.
Корнилов Сергей
«Новая газета во Владивостоке», №147, 02.08.12
