 |
| Б. Пантелеев |
|
|
Уже видно, что интересный человек.
И время в Якутске провел более чем интересно: за неполные три дня, что Борис Николаевич пробыл в Якутске, он успел, например, поучаствовать в круглом столе, который собрал редакторов изданий и руководителей почти всех крупных СМИ и глав пресс-служб. И пообщаться с цветом якутского судебного корпуса (большая встреча прошла в конференц-зале Верховного суда). В плотном графике нашлось место и для отдельного семинара сотрудникам «ЯВ»…
—Фразу «Как, вас еще не закрыли?!» нам приходится слышать практически еженедельно. Борисом Пантелеев внес в привычное звучание новый рефрен: как СДЕЛАТЬ, чтобы не закрыли.
— Самый простой способ закрыть редакцию – разорить ее. Каким-нибудь безумным сумасшедшим иском о моральном вреде. Будучи мэром Москвы, Юрий Лужков выигрывал у СМИ миллионы, и если миллион не такая чувствительная сумма для крупного издательского дома вроде «КоммерсантЪ», то на региональном издании удовлетворение подобного иска может поставить крест. Будучи у вас, я встречался с представителями правоохранительных органов, с судьями и всем напоминал, что вышло в свет постановление пленума Верховного суда РФ «О практике применения судами Закона о СМИ». В нем говорится о том, что, даже в случае поражения СМИ в суде, суммы по удовлетворенным искам должны быть разумными, справедливыми и не использоваться в качестве репрессивного механизма. Решения судов не должны быть разорительными.
— Но ведь это только рекомендации. А чиновники свои нравственные страдания оценивают довольно высоко. Для нашего издания, например, тема разорения довольно актуальна. Вот летом этого года г-н Борятинский, глава Государственной жилищной инспекции, подавал на нас в суд, требуя 500 млн рублей за поруганные честь и достоинство. Вы с такими размерами исков сталкивались?
— (Озадаченно.) Гм… Ну, в 90-х годах, когда я занимался практикой, были суммы, исчисляемые миллиардами, но это происходило явно до деноминации. А какова история вашего иска?
— Сначала оценка чести и достоинства уменьшилась с полумиллиарда до 150 тыс., а потом в иске было отказано. Но это ничего, на горизонте вон, глава Нерюнгринского района Владимир Кожевников. Тоже миллионы хочет.
— Молодцы. Но вопрос тут надо ставить по-другому. Сам факт подобных требований, несопоставимых с реальностью — уже повод ставить вопрос о профессиональной непригодности чиновников. А удовлетворение таких требований – о профессиональной непригодности судей. Все ведь не сводится к одному постановлению пленума. Проблема и глубже, и глобальнее. Она уже была предметом рассмотрения Европейского суда по правам человека. Я говорю о нашумевшем деле Толстого-Милославского против Соединенного Королевства Великобритания. Николай Толстой-Милославский — британский историк и публицист русского происхождения. В свое время он опубликовал большую статью (в виде брошюры), где шла речь о причастности к военным преступлениям Второй мировой войны британских политиков, которые в 1945 г., выдали Сталину беглых казаков и югославских эмигрантов, искавших убежища на территориях, оккупированных союзниками. Брошюра вышла в 1986 г. и взбудоражило английское общество. На Толстого-Милославского подали в суд, и британская фемида приговорила его к выплате штрафа в 1,5 млн фунтов плюс полмиллиона судебных издержек. Публицисту ничего не оставалось, как объявить себя банкротом. Он судился почти 10 лет, и в конце концов в 1995 г. Европейский суд по правам человека признал, что назначение такого штрафа – мера, которая «не была необходимой в демократическом обществе». По сути, это наказание за выражение своего мнения. В результате полмиллиона расходов на суд пришлось выплачивать политику, который затеял тяжбу с публицистом.
— Разве это не чисто английский прецедент?
— Нет. Это дело рассматривалось с точки зрения Европейской Конвенции о правах человека, которую ратифицировала и Россия. В статье 10 Конвенции говорится о праве на мнение. Если, наказывая журналиста за ошибку (вольную, невольную, или вообще единичную, выдранную из большого разоблачительного материала), судья удовлетворяет иск, который разоряет человека, или ставит на СМИ крест — он показывает себя с непрофессиональной стороны. Потому что статус судьи налагает обязанность соблюдать презумпцию знания норм законодательства, которым регулируется наше общество. Такие вопросы должны рассматриваться на заседании квалификационных судейских коллегий. А чиновники, подающие такие иски… Ну, надо проводить аттестацию на предмет соответствия занимаемой должности. Человек, оперирующий подобными цифрами в отношении самого себя, получая скромную зарплату государственного или муниципального служащего, вызывает определенные подозрения.
 |
| Б. Резник |
|
|
— Да, есть такой случай.
— А самое интересное в этом, что г-н Резник еще и ваш коллега. Он секретарь Союза журналистов России! Получается, одной рукой Союз поддерживает свободу слова – при вашей, к примеру, помощи, а другой…
— Комментируя эту ситуацию, я как бы укладываюсь между молотом и наковальней. Резник действительно мой коллега. Но если вы хотите услышать мое, Бориса Пантелеева, мнение, то оно звучит так – должны существовать определенные стандарты журналистики. Журналист всегда должен оставаться нонкомбатантом – не брать в руки оружие. Журналист не должен занимать государственные и муниципальные должности. Журналист не должен состоять в политической партии. Если ты депутат и журналист в одном лице, какую-то работу ты не сможешь сделать честно. Опять же это чревато. Вы историю журналиста Пасько знаете?
— Да, это военный журналист, которого обвинили в шпионаже в пользу Японии.
— Ага. Так вот, пример Григория Пасько – красноречивое доказательство, что нельзя быть журналистом и кем-то еще. Пасько был редактором издания, специализировавшегося на военной тематике. А также офицером. Когда в отношении него были выдвинуты обвинения в связи с предательством Родины, он пытался объяснять, что действовал как журналист – получив некую общественно значимую информацию, он якобы действовал в интересах общества и пытался привлечь на свою сторону экологические организации. Но суд с этим не согласился и судил его как военнослужащего. Нельзя быть журналистом и кем-то еще. Неправильно.
— А вот упомянутый ранее господин Резник — журналист. Еще депутат, 12 лет в строю. И член партии «Единая Россия». И прекрасно себя чувствует. В том числе, когда разоряет своих коллег. Вы, кстати, в курсе его последних предложений? Г-н Резник принимал участие на Дальневосточном форуме журналистов, куда ездил и наш сотрудник, Михаил Романов. И Миша с места событий рапортовал: депутат-журналист Резник, выступая на форуме, всерьез предлагал ввести в стране лицензирование журналистов.
— Аккредитацию?
— Нет, лицензирование. И, кстати, это не первое его заявление. Нет лицензии – не можешь работать в медиа. Я считаю, идея прекрасная! Поскольку лицензии у нас выдает государство, то журналисты, которые задевают это самое государство, быстро окажутся не у дел. И наступит лепота.
— Знаете, это, в общем, не его идея. И идея изначально благая, просто в наших реалиях она исказилась до невозможности. Есть прекрасный опыт скандинавских стран: Дании, Норвегии, Швеции… Только там нет лицензирования, но есть обязательное условие – человек, работающий с массовой информацией, обязан быть членом тамошнего, скажем, союза журналистов. Причем здесь и профессиональный, и оперативный интерес. Союз решает все вопросы журналистов, в том числе по конфликтным ситуациям. В Дании даже вопрос о судебном преследовании журналиста (за профессиональную деятельность) решается после того, как свой вердикт вынесет союз журналистов. Но, соответственно, и журналисты несут ответственность перед союзом – работают честно, не нарушают этические нормы. Не членов союза просто не берут на работу.
— Напоминает принцип средневековой гильдии.
— А хорошие вещи – они проходят испытание временем. К сожалению, в России ни о чем подобном пока говорить не приходится. Если мы не хотим, конечно, создать карательный механизм… К примеру, у нас в стране есть две основные структуры – Союз журналистов России и Медиасоюз. Но в отсутствие единых корпоративных правил, единых стандартов, членство в них ни к чему не обязывает. Возьмите крупнейшие медийные структуры – телеканалы, такие как НТВ, «Россия» и т.д. Принимая сотрудников на работу, проверяют ли они наличие членства в той или иной организации? Нет. Есть обратные примеры, когда создаются внутренние корпоративные правила, которые сотрудники обязаны принять. Причем часто эти правила формируют не сами журналисты, а их работодатели. Что не может радовать, поскольку отдает цензурой.
— Вы – практик, знаете, как применяется закон, участвовали в судебных процессах по СМИ, а сейчас активно отслеживаете, изучаете и обобщаете соответствующую информацию. Скажите, на вашем опыте был случай, когда кого-нибудь из чиновников привлекали по статье 144 УК РФ? За воспрепятствование профессиональной деятельности журналиста? В том числе – путем цензуры.
— Хм… Я знаю, многие считают эту статью мертворожденной. Она действительно применяется крайне редко и совсем неохотно. Но прецеденты имели место быть. Самый свежий, правда, на моей памяти датирован 2005 г. Дело был у ваших соседей, в Алтайском крае. Был там такой господин Кубашев, председатель правительственного комитета по связям с общественностью. Так вот, сей господин настолько, простите, замордовал алтайские государственные (!) издания своим вмешательством в рабочий процесс (как писать, что писать, что не писать), что их редактора не выдержали и обратились за помощью в прокуратуру. И прокуратура возбудила уголовное дело по статье 144 УК РФ. Посадить, понятно, не посадили, но условный срок дали. Видите, нужно – нужно! — использовать законные механизмы защиты своего права на свободу слова.
— Вообще-то считается, что наоборот – надо общество и отдельных его членов спасать от прессы. Ведь если у нас много пьющих людей – виновата пресса, которая тиражирует рекламу. Если много наркоманов и суицидов – пресса, которая уделяет этому слишком много внимания и формирует негативный фон. Если становится известно, что человек, находясь у должности, перепутал свой карман с государственным – это пресса раздувает и муссирует, а человека, скорее всего, «заказали»… То есть не соответствующие защитные гражданские институты в виде соответствующих органов (Минздрав, УФСКН, комиссии по делам несовершеннолетних, антикорруцпионные комиссии) недорабатывают, а пресса «нагнетает».
— Надо понимать, что общество реагирует в первую очередь не на болячку, а на ее симптом. Вы на виду, вот на вас, прессу, особенно прессу «не ручную», ответственность и перекладывают. Будучи в Якутске, я принял участие в заседании круглого стола, где встретились журналисты и те, о ком они пишут. Присутствуя там, я действительно почувствовал, что обида на прессу есть, и она взаимная. Ваши оппоненты смотрят на мир под своим углом, их оценка своей работы с вашей не совпадает. Решить этот вопрос, усугубляя конфликт, невозможно. Нужно говорить, дискутировать, открывать друг другу глаза. Поэтому я очень рад, что в марте мы еще раз встретимся.
— Вы к нам приезжаете в марте?
— Да, меня пригласили. У вас тут такой форум интересный намечается… ежегодный.
— Погодите… Вы о фестивале рекламы и пиара в Якутске?
— Да, о нем самом. В следующем году формат планируется несколько изменить, и он пройдет как медийный форум, посвященный улучшению инвестиционной привлекательности республики и формированию ее положительного имиджа. Без нахождения взаимопонимания с прессой эти вопросы власти не решить.
— Что ж, тогда до встречи?
— До встречи! Обязательно увидимся!
Беседовал Виталий Обедин,
«Якутск Вечерний», 01.11.10
