Н. Н. Муравьев-Амурский

«После первого 25-верстного верхового перехода Екатерина Николаевна, будучи разбита до изнеможения, не могла в назначенный час сесть на лошадь, — писал Бернгард Струве в книге «Воспоминания о Сибири». — Екатерина Николаевна вернулась бы в Якутск, если бы она, убедившись в неуступчивости своего супруга, не сделала сверхъестественное усилие: при помощи моей и камердинера Флегонта она поднялась, заливаясь слезами, на свою лошадь и поехала…».

Оставив Иркутск 15 мая 1949 года, в Охотск экспедиция прибыла 25 июня. Поселение на открытом мелководном побережье скорей огорчило, чем обрадовало Муравьева. Ему как командующему войсками в Восточной Сибири, прошедшему балканскую и польскую кампании, было ясно: из-за неудобств месторасположения Охотск вряд ли способен дать серьезный отпор неприятелю. На транспорте «Иртыш» 4 июля Муравьев отбыл в Петропавловск-Камчатский, где не жалел ни себя, ни подчиненных, карабкаясь по крутым сопкам, после чего распорядился, какие фортификационные работы выполнить, сколько поставить батарей. Через пять лет, когда начнется Крымская война, Озерная батарея, построенная по его указанию, встретит прицельным огнем англо-французскую эскадру.

Из Петропавловска Муравьев возвратился в Охотоморье, побывав в Аяне и на северной оконечности Сахалина, после чего вернулся в Аян, где состоялась встреча с Геннадием Невельским. Они были знакомы: в Санкт-Петербурге, куда прибыл Муравьев, только назначенный генерал-губернатором, к нему обратился Невельской, тогда капитан-лейтенант, просивший дозволения на исследование Амура, где еще в 1649 — 1653 годах побывал Ерофей Хабаров с отрядом казаков. Они основали крепость Албазин, которую три десятка лет атаковали маньчжуры. По Нерчинскому договору, заключенному в 1689 году, казаки оставили Албазин, и он был уничтожен маньчжурами как свидетельство пребывания русских на Амуре. Граница между странами-соседями оставалась неопределенной.

Невельской доложил Муравьеву результаты исследования Амура: река не теряется в песках, как считалось, а располагает достаточно глубоким фарватером, который доступен кораблям как с севера, так и с юга. Впечатляющий водный путь от Забайкалья к Тихому океану кардинально менял представления о возможностях России на востоке, где хозяевами положения считались Англия, США и Франция. Но всесильный Карл Нессельроде, четыре десятилетия определявший внешнюю политику Санкт-Петербурга, полагал, что какая-либо активность на азиатском направлении ущербна, поскольку рассорит с европейскими партнерами. И 38-летний генерал-губернатор взял на себя смелость убеждать Николая Первого, что канцлер заблуждается и Россия должна восстановить свое присутствие в Приамурье, утвержденное походами Василия Пояркова, Ивана Москвитина, Ерофея Хабарова.

Катенька моя…

Великую княгиню Елену Павловну Николай Первый считал самой умной женщиной своего окружения и, шокированный событиями на Сенатской площади 14 декабря 1825 года, показал ей впечатляющий список заговорщиков. Она стала читать вслух, но император прервал перечисление, деликатно кашлянув, кивнул на камер-пажа, который стоял за ее креслом, как подобает по этикету. Им был 16-летний Николай Муравьев, а среди заговорщиков значилось несколько Муравьевых.

Окончив с золотой медалью Пажеский корпус, Николай стал офицером. Участвовал в Русско-турецкой войне, польской кампании, операциях на Кавказе. В 32 года ему было присвоено звание генерал-майора, но ранения серьезно пошатнули здоровье, и Муравьев вышел в отставку. В 1844 году он уехал лечиться за границу и в последние дни пребывания в Париже влюбился. Семье Катрин де Ришемон принадлежал замок в городе По. Но что мог предложить потомственной дворянке Муравьев, не имевший ни фамильных драгоценностей, ни родового имения?

Он возвратился в Россию, так и не сделав предложения. А год спустя, сразу после назначения тульским генерал-губернатором, отправил в Париж письмо. Ответ не заставил себя долго ждать: Катрин соглашалась выйти за него замуж. И поскольку жених не мог выехать во Францию из-за чрезвычайной занятости губернскими делами, она сама отправляется в Россию. Муравьев был на седьмом небе от счастья и писал о невесте родным: «Милая, прекрасная, умная…». В другом послании, спустя месяц, он сообщал: «Катенька моя теперь в классе русского языка».

Два года спустя в Тулу пожаловал сам император. Муравьев встречал его, не догадываясь, что в ближнем кругу Николая Второго уже принято решение, круто меняющее его судьбу. Министр внутренних дел граф Лев Алексеевич Перовский, ревизировавший тульские земли накануне визита самодержца, лестно отозвался о Муравьеве. Похвала была не без прицела — самодержцу нужна была кандидатура на должность генерал-губернатора Восточной Сибири взамен отставленного Вильгельма Руперта, руководившего ею десять лет. Министра внутренних дел поддержала великая княгиня Елена Павловна, которая была в курсе продвижений по военной и гражданской службе бывшего камер-пажа.

В доме старосты села Сергиевское император попросит хозяина налить водки и, подняв стопку, обратится к Муравьеву: «За нового губернатора Восточной Сибири!..».

В начале 1848 года губернаторская чета прибыла в Красноярск. О том, что она пожаловала в гости к декабристам Сергею Волконскому и Сергею Трубецкому, тут же донесли в Третье отделение, отвечавшее за благонадежность подданных империи. Впрочем, новый губернатор действовал, как правило, без оглядки на столичные департаменты. Он инициировал судебные процессы против золотопромышленников, переправлявших намытое золото в сопредельную державу. За уклонение от налогов были привлечены к ответственности купцы Кандинские. Да как!.. Особняк, в котором жил и работал глава семейства, оцепили солдаты, после чего взялись за работу ревизоры. Предание военному суду, заключение в острог, запрещение вести торговлю, негласный полицейский надзор — эти меры испытали на себе многие из тогдашних сибирских олигархов. Не их, раздававших взятки местным и петербургским чиновникам, считал опорой власти Муравьев, а простой народ. Четыре раза в неделю открывались двери губернаторской резиденции. На прием приходили крестьяне, казаки, буряты и другие инородцы.

Губернатор преображался, когда его просили о прочтении публичных лекций, устройстве воскресных школ, организации литературных вечеров, приглашении артистов из центральной России. «…все Забайкалье ожило. Всем нашлась работа и служба; жизнь совершенно преобразилась», — писал о губернаторстве Муравьева Кирик Богданов.

От истока до устья

Николая Первого генерал-губернатор Восточной Сибири убедил взяться за разграничение территорий. В январе 1854 года он вернулся из столицы с полномочиями на ведение переговоров с высшим пекинским руководством. С началом Крымской войны влияние на царя Нессельроде, главного оппонента генерал-губернатора, ослабло: Англия и Франция, коих канцлер считал дружественными державами, поддержали Османскую империю в конфликте с Россией.

Впрочем, дожидаться благосклонности императора было не в характере Муравьева. В 1850 году с его дозволения Геннадий Невельской начал сооружение Николаевской крепости на Нижнем Амуре. С 1851 года стало формироваться Забайкальское казачье войско, в которое были зачислены 48 тысяч человек. Муравьев ни на йоту не сомневался, что Амур для Дальнего Востока не менее значим, чем Волга для центральной России.

Сразу после возвращения из Санкт-Петербурга он взялся за организацию сплава — небывалого дела, которое по тщательности в подготовке не уступало войсковой операции. На берегах Шилки строились плавсредства, подбирались команды, формировались запасы провианта. «Небольшого роста, нервный, подвижный, — писал о генерал-губернаторе автор «Обломова» и других известных романов Иван Гончаров. — Ни усталого взгляда, ни вялого движения… Какая энергия! Какая широта горизонтов, быстрота соображений, неугасающий огонь во всей его организации, воля, боровшаяся с препятствиями!».

Итак, 14 мая 1854 года флотилия, состоявшая из парохода «Амгунь», 48 лодок, 28 плотов, на которых располагались восемьсот человек, включая казачью сотню, тронулась в путь. Через четыре дня разношерстная армада вступила в воды Амура, достигнув его низовья в июне. Там Николаевская крепость готовилась к отражению англо-французской агрессии, и подкрепление гарнизона людьми, а также боеприпасами, оказалось как нельзя кстати.

На следующий год состоялся второй сплав, в ходе которого на Амур было переселено две с лишним тысячи человек. Зазвучала русская речь, ставились избы, распахивались огороды. Известный в крае райцентр Богородское отсчитывает свою историю с 1855 года.

Во время сплава, проходившего в 1858 году, был подписан Айгунский трактат, по которому граница между Россией и Китаем устанавливалась по Амуру. Таким образом, отторгнутые без малого два века назад территории, пройденные Ерофеем Хабаровым, другими первооткрывателями, были возвращены, причем без единого выстрела.

Муравьев из Айгуни, что сегодня больше известна как Хэйхэ, прибыл в Усть-Зейск, где был отслужен благодарственный молебен. «Товарищи! Поздравляю вас! Не тщетно трудились мы: Амур стал достоянием России! Святая православная церковь молится за вас! Россия благодарит», — говорилось в приказе генерал-губернатора. В память об историческом свершении Усть-Зейск переименуют в Благовещенск. «…обладание Амуром, прекрасным по удобству, единственным для России торговым путем, есть факт чрезвычайно важный для всей страны», — отметит 2 июля 1858 года газета «Санкт-Петербургские ведомости».

«…я возвел вас указом сего числа, — свидетельствовал вердикт, скрепленный подписью нового императора Александра Второго 26 августа 1858 года, — в графское Российской империи достоинство, с присоединением к имени вашему названия Амурского, в память о том крае, которому в особенности посвящены были в последние годы настоятельные труды ваши и постоянная заботливость».

Но не столько из поздравлений и торжеств, сколько из потока бумаг и череды поездок складывались будни Муравьева-Амурского. По его представлению в составе губернии была образована Приморская область, в которую вошли Камчатка, Охотское побережье, Приамурье. Центром ее стал Николаевский пост, позже преобразованный в Николаевск-на-Амуре. В июле 1959 года на корвете Муравьев-Амурский прибыл в бухту Золотой Рог, где заложил порт и дал название будущему городу — Владивосток. Тогда же он проследовал в залив Америка, самая удобная бухта которого была наречена им Находкой.

Тем временем китайские войска разбили англо-французскую эскадру, после чего пекинская верхушка, находившаяся под диктатом маньчжурских правителей, объявила все договоры, подписанные с европейскими странами, недействительными. В том числе заключенный в 1858 году Айгунский трактат. Обстановка на границе накалилась до того, что не исключались боевые действия. Генерал-губернатор находился в Благовещенске, где были сосредоточены основные силы вверенных ему войск. В том числе корабли созданной по его инициативе Сибирской флотилии.

Неменьшую активность развил он в сфере, которая сегодня именуется гуманитарным сотрудничеством. Были подготовлены документы, упрощающие пребывание жителей сопредельной державы на российской территории. Это облегчит переговоры, которые вел в Пекине приехавший из Санкт-Петербурга граф Николай Игнатьев, и наряду с активным укреплением границы позволит не только избежать вооруженного противостояния. По заключенному 16 ноября 1860 года Пекинскому трактату России отойдет Уссурийский край с незамерзающими приморскими портами. Таким образом будет установлена граница, которая представлена на карте и сегодня, если не считать изменений, внесенных в ходе демаркации последних лет.

Долгове возвращение

В 1861 году он подаст прошение об увольнении. Что подвигнет к столь категоричному поступку, ведь ему тогда не исполнилось пятидесяти двух лет?

Это был чрезвычайно требовательный к себе человек, и ордена за губернаторскую службу не радовали, когда его раздражало до крайности непонимание тех проблем, решение которых ускоряло развитие обретенных Россией земель. Он ратовал за регулярное пароходное сообщение по Амуру, но ожидаемой поддержки не получил. В долгом ящике оказалось предложение о создании Тихоокеанского флота. При губернаторском содействии на Амуре появилось шесть десятков поселений и двадцать с лишним — на Уссури, а он мечтал о городах, железной дороге, восприняв как пощечину приостановление добровольного переселения в Приамурье. Есть свидетельства, что чашей, переполнившей терпение, стал отказ разделить Восточную Сибирь на два генерал-губернаторства, на чем настаивал Муравьев-Амурский, дабы приблизить властные структуры к нуждам и чаяниям жителей новых российских территорий.

Впрочем, была для отставки и личная причина. Резко стало ухудшаться зрение Екатерины Николаевны, которая всюду сопровождала мужа и слыла ангелом-хранителем среди его подчиненных, добиваясь пересмотра суровых наказаний, на которые генерал-губернатор был горазд. Медики запретили ей смотреть на снег, который она воспринимала как олицетворение ставшей ей родной России.

Два десятка лет они прожили во Франции, изредка Муравьев-Амурский выезжал в Санкт-Петербург. Скончался он 18 ноября 1881 года 72 лет от роду. Екатерина Николаевна поставила у его изголовья на Монмартрском кладбище вытесанный из камня православный крест.

Чем дальше уходит время его губернаторства, тем острее ощущается значимость совершенного им. Впрочем, история не была к нему благосклонна. Памятник, открытый в 1891 году в Хабаровске, спустя три с лишним десятилетия был уничтожен по решению Дальревкома, возглавляемого Яном Гамарником. И все же граф Муравьев-Амурский вернется. И памятником, который вновь вознесся над утесом, и главной улицей Хабаровска. А Владивосток упокоит прах его, Петра Великого Восточной Сибири, как был наречен он современниками.

В Еврейской автономной области есть красивое село на амурском берегу — Екатерино-Никольское. Названо оно в честь Екатерины Николаевны, которая была рядом с Николаем Николаевичем, неистовым в делах служебных, безмерно любившим ее. И мы будем жить, любить и помнить…

Михаил Карпач,

«Приамурские ведомости», № 122.