 |
| О.И. Ясинский в санатории «Уссури» в августе с.г. |
| |
Как мы договаривались, Ясинский позвонил мне, когда приехал в Хабаровск из Тулучей - поселка на реке Тумнин в предгорье Сихотэ-Алиня, где Онуфрий Иванович живет с 1980 года. Встретились, обнялись, я открыл водочку, он предложил тост за все хорошее. Но разговор начался с Краматорска - города в Донецкой области, который оказался в центре боевых действий между силовиками и ополченцами, где в молодости жила его жена Лидия Федоровна.
- Показывают разрушенные дома. Люди от обстрелов спасаются в подвалах. Она, - Онуфрий Иванович имел в виду супругу, с которой вместе полвека с лишним, - смотрит телевизор и плачет. Сама ведь родом из-под Киева. В голове не укладывается, из-за чего воюют…
Война после победы
В селе Грабовец Ивана Ясинского почитали как примерного хозяина. У него был лучший в округе дом. Естественно, надворные постройки, лошади и повозки, крупный рогатый скот. До 1939 года Ивано-Франковщина, как и другие земли Западной Украины, входила в состав Польши, и чиновные поляки, восторгаясь образцовым ведением хозяйства, считали Ясинского своим. Больше того, предлагали внести изменения в документы, чтобы значиться представителем титульной нации.
- Отец отказывался. «Мой дед был украинцем, и я никогда не стану поляком», - говорил он. Вообще авторитет у него был, как ни у кого другого, - вспоминает Онуфрий Иванович.
Когда пришла советская власть, Иван Ясинский стал председателем сельского совета. В июне 1941 года немцы взяли Грабовец и, посоветовавшись с народом, назначили Ивана старостой.
- Ни одного выстрела за время оккупации я не слышал, - признается Онуфрий Иванович. - Нас, детей, немецкие солдаты катали на мотоциклах и угощали сладостями…
Война началась, когда германские войска оставили село, а Красная Армия устремилась за ними. Иван Ясинский был избит неизвестными. Спина почернела от ударов палками, боль не позволяла подняться. Он ничего не говорил, но в семье, как и в селе, понимали: это сделали бандеровцы.
В Грабовце их делили на идейных, которые засели в лесу и обстреливали советские учреждения, и на местных, без опаски грабивших односельчан. У Ясинских забрали одеяла, подушки. С Онуфрия сняли сапоги, подаренные отступающими немцами. Когда в доме появились идейные, отец не преминул рассказать о грабежах. На следующий день у крыльца остановилась подвода с постельными принадлежностями…
Мирная жизнь брала свое. Онуфрий окончил педагогический техникум в областном центре и работал учителем начальных классов в родном селе. Поступил на заочное отделение физкультурного техникума с намерениями преподавать физкультуру. Отец оставил сельсовет и подался на лесозаготовки. В 1947 году, когда стали арестовывать за связь с украинскими националистами, его не тронули. Обошлось и в 1949 году, в котором взметнулась новая волна конфискаций и ссылок. Похоже, черед настал в 1950 году…
- Меня арестовали в Ивано-Франковске, где я сдавал весеннюю сессию, - замечает Онуфрий Иванович. - С отцом встретились в лагере, куда свозили людей, оформляемых на спецпереселение. Видимо, отец знал, что нас ждет. Он заколол свинью, велел матери запастись продуктами. В чем его обвиняли?.. По этому поводу он не распространялся, но я помню злополучную ночь, когда в наш дом пришли из леса бандеровцы, бутыль самогона на столе…
Два месяца Ясинские жили в товарняке. Состав двигался на восток. В Хабаровске спецпереселенцев переправили на баржи. Амур встречал тайгой, комарами, ночной прохладой. Дорога закончилась в селе Джонка Нанайского района. Там, в Иннокентьевском леспромхозе, для Ясинских началась другая жизнь.
Обретения и потери 56-го
Было голодно, холодно, тяжело на работе и дома. Особенно в первую зиму. Но все были вместе, и этого помогало. Душа разрывалась в 1956 году, когда спецпереселенцам начали выдавать паспорта и отец решил вернуться на родину. Новый дом в Джонке, который он строил с сыновьями, раскорчеванный участок под огород, корова, пасека его не удержали. Как и то, что в родном Горобце, как писала родня, в доме Ясинских разместился сельсовет. Значит, после возвращения придется искать крышу над головой.
Надумала ехать и жена Онуфрия, которая засыпала его упреками, поскольку ее намерений молодой муж не разделял. У него были свои доводы: в леспромхозе он не на последнем месте. Его направляли в лесотехшколу. Само собой складывалось продвижение: мастер, технорук, начальник лесопункта… Она уехала, а он остался.
Холостяцкая жизнь его устраивала. Вальс и фокстрот под радиолу на танцах в клубе, футбол в Джонке и Троицком, где играли на первенстве района. Ночами преференс с директором Иннокентьевского леспромхоза Николаем Савченко, позже возглавившим «Дальлеспром», секретарем парткома Хабаровского промышленного района Игорем Кудровым, будущим зампредом крайисполкома.
На Лиду сразу обратил внимание. Кто такая, почему не знаю?.. Она приехала из Краматорска к знакомым. Пригласил в общежитие, где квартировал, предложил чай с конфетами. Через месяц дал команду ЖКО, чтобы подыскивали квартиру. Начальник производственно-технического отдела леспромхоза и первый холостяк Джонки вновь обзаводился семьей.
Форель. Лесной. Санболи
В 1970 году Ясинского перевели в Амурский район директором Литовского леспромхоза. Центральная усадьба располагалась в поселке Лесном, добраться оттуда на лесопункты в Форели и Санболях можно было только поездом. Новый директор взялся на прокладку внутрихозяйственных дорог. При содействии Дальневосточного института лесной промышленности удалось привлечь японские фирмы, производящие машины и механизмы для лесозаготовок.
Признаться, я был в Литовском леспромхозе, когда центральная усадьба переместилась из Лесного в Санболи. Итак, развилка в центре поселка, где контора, клуб, столовая. И магазин ОРСа, у которого на моих глазах разворачивается пустой, без хлыстов, «Комацу». Шофер в фуфайке выпрыгивает из кабины, забегает в магазин, потом выскакивает оттуда с удовлетворением на лице, но без покупок в руках. Садится за руль, однако на пути лесовоза неожиданно возникает человек с цепью, как мне показалось, от бензопилы «Дружба». Он решительно открывает кабину, выволакивает шофера, после чего лупит по фуфайке цепью. Подтеки на штанах и запах портвейна не оставляют сомнений: внутренние карманы использовались как бутылочная тара. Осколки «огнетушителей» извлекаются. Кто-то за моей спиной то ли сожалением, то ли с радостью бросает: «Ясинского не проведешь!..»
Возможно, действия директора не вписывались в привычные формы борьбы с пьянством. Однако не нужно забывать, что костяк Литовского леспромхоза составляли бывшие спецпереселенцы, предпочитавшие игнорировать партком и профком. А своего земляка Ясинского они уважали. Было за что: за десять лет его директорства леспромхоз удвоил производство древесины, которое достигло трехсот тысяч кубометров. В Санболях о нем вспоминают до сих пор: был бы Онуфрий Иванович - удалось бы достроить очистные сооружения…
Дядько из Канады
Тумнинский леспромхоз, который Онуфрий Иванович принял в 1980 году, представлял собой колонию-поселение, функционировавшую в поселке Тулучи Ванинского района. Колючая проволока, охранники с собаками. Пятьсот человек, отбывавших срок, работали на валке, вывозке, погрузке. Новый директор приступил к замене осужденных наемным персоналом, для чего разворачивалось строительство квартир со всеми коммунальными удобствами.
Ясинский не обратил внимания на приезд в Тулучи инструктора райкома КПСС. Но вопрос, заданный инструктором, вряд ли забудет до конца своих дней. «Почему при вступлении в партию вы скрыли, что были привлечены к ответственности за связь с украинскими националистами?..»
Директор Тумнинского леспромхоза смотрел в глаза райкомовца, а видел лес рук, взметнувшихся в клубе Иннокентьевского леспромхоза за предложение принять его в члены КПСС. Тогда на собрании не спрашивали, как он попал на Амур. В Джонке знали, из-за чего здесь Ясинские, отец и сыновья.
В объединении «Комсомольклес», куда Онуфрий Иванович приехал с заявлением на отпуск с последующим увольнением, уже получили депешу от парторгана. Пренебречь ей кадровики не рискнули. Так в его трудовой книжке появилась запись: «Уволен по решению Ванинского райкома КПСС».
Ясинский остался в Тумнинском леспромхозе мастером. На профессионализм и прилежание мастера обратили внимание, перевели заместителем директора. А вскоре Ясинский был назначен директором Тумнинского леспромхоза. Во второй раз… Пожалуй, тогда же он получил справку о реабилитации и свидетельство о праве на льготы, установленные жертвам политических репрессий.
Оказалось, что жив брат отца - дядько Петро. О нем в Грабовце не было слышно с той поры, как немцы отправили его в Германию. И вдруг объявился. И где? В Канаде!
«Ти шо - ридну мову забив?», - перебил его дядько, когда при встрече в Торонто Онуфрий заговорил по-русски. Чувствовалось, что брат отца заждался племянничка. Подробно рассказывал, как перебрался из Германии в Канаду, чего стоило ему начать собственное дело. Строительная фирма, которая принадлежала ему, возводила коттеджи не только в Канаде, но и в США. В одном не повезло Петру Ясинского: детей у него не было. Потому он приглашал на жительство в Торонто племянника в семьей. Дочь обещал устроить в престижный колледж.
Не променял Онуфрий Иванович Тулучи на Торонто. Посчитал, что поздновато ему искать лучшей доли за океаном.
Живите долго!
По меньшей мере раз в три года Ясинский бывает на Ивано-Франковщине. На свои сбережения в родном Грабовце построил просторный дом с надеждой перебраться туда, где явился на свет божий и прожил два десятка лет. Однако с бумагами вышла незадача: местная власть не пожелала оформлять дом в его собственность. Или российское гражданство стало препятствием, или другие причины нежданно-негаданно отыскали. С горем пополам оформил дарственную на младшую сестру, которая живет в Грабовце, и с тех пор старается не будоражить душу несбывшимся желанием.
У него давно квартира в Хабаровске, и все же Онуфрий Иванович не покидает глубинку. Близость тайги для него, патриарха лесной отрасли края, лучше всяких лекарств. Вместе с Лидией Федоровной он увлекся выращиванием овощей и фруктов. В климатических условиях Ванинского района, где почти нет спасения от убийственного тумана, помидоры и огурцы, сливы и вишни - очевидное признание высокой культуры земледелия. Пожалуй, отец за него порадовался бы…
- Ты когда приедешь к старому другу в Тулучи? Сколько можно обещать, - упрекнул меня Ясинский и разлил на посошок.
Я не преминул пожелать: «Живите долго, Онуфрий Иванович!..»
Михаил Карпач.
Фото автора.
«Приамуские ведомости», 17.09.14
