 |
| Игорь Матвеев. Фото Татьяны Демичевой. |
| |
11 февраля в редакции «АВ» состоялась пресс-конференция Игоря Матвеева, только что вышедшего на свободу после 4,5 лет заключения.
Мы задали ему вопрос:
- Были ли у Вас конфликты с руководством до этой знаменитой истории с собачьим кормом для солдат?
И услышали захватывающую детективную повесть о жизни и борьбе этого уникального человека, Правозащитника с большой буквы.
Правду ищешь? шизофреник!
Первый раз я с этим столкнулся, когда проходил стажировку следователем Моздокского РОВД. По образованию я юрист. Это было в 1995 году, я был курсантом 6-го выпускного курса, должен был звание лейтенанта получить. Начальник Моздокского РОВД и ряд должностных лиц были задействованы в коррупционной схеме.
Все это закончилось очень печально для меня, меня отчислили из училища, и поместили в психиатрическую больницу, объявив, что я являюсь шизофреником, потому что мои заявления были направлены на то, что начальник Моздокского РОВД и ряд должностных лиц были причастны к таким делам. Я находился в республиканской психиатрической больнице, меня мама буквально забрала оттуда, заявила: в каком бы виде ни находился мой сын, отдайте мне его, это мой сын!
Он умеет держать удар, способен восстановиться
Когда меня вызволили из этой больницы, я добился прохождения независимой психиатрической экспертизы - в Ростовском психоневрологическом центре. Созданная там комиссия понимала всю степень ответственности, что в случае снятия диагноза я автоматически восстанавливаюсь в училище и получаю допуск к оружию. Я прошел все тесты, все программы, меня признали полностью здоровым человеком и врачи поздравили меня.
Я обратился в военный комиссариат, и военком обязал начальника училища полностью восстановить меня на том же курсе того же факультета, с которого был отчислен. я закончил училище в 1998 году с отличием, получил красный диплом.
С того момента я не так уж доверял нашему начальству и понимал, что теория и практика расходятся.
Я увлекался юриспруденцией, изучал уголовное право, но училище было командное по своему профилю, и по окончании был переведен на Дальний Восток, в Хабаровский край, поселок Сосновка, во внутренние войска. Это был учебный полк по подготовке младших командиров - сержантская школа. И офицерские должности в этом полку на ранг выше. Командир взвода в этом полку - капитанская должность.
В течение года я был командиром взвода, и потом меня перевели командиром роты - майорская должность. Командиром роты я пробыл до 2001 года. Оттуда меня назначили начальником группы боевой подготовки полка с переводом во Владивосток.
А где люди? проданы!
Начальником полка был полковник Правдуной. И я столкнулся с ярко выраженными злоупотреблениями впервые здесь, во Владивостоке. Это выражалось в том, что я был назначен на должность начальника группы боевой подготовки полка, и в мою задачу входило планирование и обеспечение боевой подготовки. Я столкнулся с тем, что когда личный состав должен был выезжать в Артем на стрельбы, должно было выехать 300 человек, выясняется, что от положенных 300 человек выезжает лишь 150 человек, и возникает вопрос: а где люди?
Когда я стал задавать вопросы командирам батальонов и командирам рот о том, где находятся люди, мне первый раз, что я услышал во Владивостоке, будучи капитаном, так в глаза и сказали: проданы люди. Я не поверил сначала: как проданы? Куда они могут быть проданы?
И мне молодой командир взвода, старший лейтенант, чуть ли ни рапортом докладывает, что пять человек у него находятся у китайца такого-то, шесть человек у него находятся на такой-то стройке, десять человек у него там разгружают судно на пристани...
И я естественно начал разбираться. При выяснении вышли на такие факты, что оказывается командование на тот момент действительно продавало людей. Для коммерсантов была очень востребована дешевая рабочая сила. Погрузочно-разгрузочные работы, стройка - для этого очень удобно использовать солдат.
Зам командира полка подполковник Кузьмин кроме этой ситуации занимался еще и подготовкой липовых авансовых отчетов, на канцелярские принадлежности, на бумагу, ручки, ватманы, краску. Это были деньги, выделенные на боевую подготовку, приобретение мишеней и т.д.
А вот Кузьмин этими липовыми отчетами списывал деньги, предназначенные на боевую подготовку. Когда я все это сопоставил, я задал вопрос командиру: Зачем так использовать людей, почему? Он мне пояснил: Матвеев, ты что, из своего кармана будешь покупать все это - краски, ручки...
Тогда я ему сказал: а вот отчет заместителя командира полка, якобы он все это уже приобрел. Вот и получается, что вы эти деньги воруете, да еще и людей вот так продаете.
Буду идти до конца
Вот в таком непонимании я сошелся с командованием, когда прибыл из Хабаровска во Владивосток. И все это дошло до того, что поскольку в то время еще не было сетей Интернета, я поставил условие перед командованием: если не будет принято решения, то буду идти до конца.
И тогда в первый раз я столкнулся с военным прокурором. Правдуной отправил меня к прокурору с юристом части, который захватил мою личную карточку, чтобы там прокурор написал мне предостережение. Они назвали меня алкоголиком, наркоманом, и более того, выразили сомнение в моем психическом здоровье.
Здесь военным прокурором на тот момент был полковник Виктор Александрович Грунин. Я все это рассказал ему, представил документы, и сказал, что меня шантажируют поступлением в академию. Мол, прекращаешь сюда влазить, и мы направляем тебя в академию. Либо поступим совсем по-другому.
Беспредел не остановит даже прокурор
Грунин выслушал меня (он был тогда капитаном) и сделал запись у меня в личном деле о том, что провел беседу с капитаном Матвеевым, который оказался честным и порядочным человеком, достойным поступления в академию. Эта запись потом исследовалась в суде.
А потом взял и позвонил командиру части и поругал его на нехороших словах. Дал команду, чтобы по всем, поднятым мною вопросам была произведена проверка.
Но это не остановило командование. Меня после этого перевели служить в Хабаровск (2002 год), где поставили командовать взводом.
Меня поставили в ту воинскую часть внутренних войск, где продажа солдат была настолько обычным делом, что это было поставлено на поток. И сказали: то, что ты видел во Владивостоке, это просто цветочки.
Не помог прокурор, поможет гласность?
Чтобы остановить этот поток, я впервые обратился к журналистам, попросил оказать мне содействие, побудить руководство отреагировать. И единственным способом для этого могло быть мое вынужденное публичное обращение. У одного из моих товарищей была знакомая журналистка. Он рассказал ей об Игоре Матвееве, и та предложила встретиться.
Она предложила мне, чтобы не быть голословными, приехать в часть в любое время (если речь идет о потоке) и самим убедиться в продаже солдат. Через неделю она приехала с оператором - это газета «Губерния», журналист Яна Зелинская. Они засняли, как утром прямо с КПП солдат развозят на работы «покупатели». Они разъезжались на объекты.
Я предложил журналистам проследить за одной из машин, и мы приехали на стройку. Там было полно солдат, и все с разных подразделений. Я сам удивился и спросил одного из солдат. Его ответ удивил даже меня наповал. Он говорит:
- А мы из санчасти.
- Как так?!
- Ну, мы лежим, болеем.
И все это было заснято и показано сразу после обеда по средствам массовой информации. Такими действиями мы смогли заставить органы военной прокуратуры отреагировать на это. Но прокуратура под различным предлогом стала заминать эти вопросы. Более того, я стал претерпевать различного рода предвзятость со стороны начальства и выглядеть белой вороной. Мне стали говорить, что якобы я иду против системы.
Капитан Матвеев против больших погон
Тогда я попросил собраться представителей командования и представителей средств массовой информции. Там я заявил: то, что Матвеев идет против правоохранительной системы, это глупость. А вороватые, коррумпированные лица - это пиявки на теле правоохранительной системы, и моя задача - очистить систему от этих недобропорядочных людей, которые, к сожалению, носят большие погоны.
Мне предлагали в открытую: Игорь Владимирович, вы всего лишь капитан. Вы дослужитесь хотя бы до полковника, или хотя бы до генерала, и тогда вы можете с большими возможностями бороться с коррупцией. Я им говорю: а каким способом вы мне предлагаете дослужиться до полковника? Я не могу спокойно наблюдать, как солдат продают в рабство.
Ты правозащитник? станешь уголовником!
Потом было уголовное дело в Хабаровске. Меня обвинили в превышении должностных полномочий.
В том, что я остановил проходящую по мосту машину. Якобы я был в состоянии алкогольного опьянения.
Так называемый потерпевший, полковник Ромашов, узнал меня и пожаловался, что якобы я с ним поругался. Из его голословных утверждений, я его сильно напугал, и мне приписали угрозу убийством в суде, вместо превышения полномочий.
Помогли солдатские матери
Это обстоятельство позволило им закрыть меня в следственный изолятор. И тогда я впервые столкнулся с комитетом солдатских матерей, которым руководила Решеткина Валентина Васильевна. Они начали усиленно освещать этот вопрос, и Валентина Васильевна стала искать: а где тот капитан, который поднял вопрос о продаже солдат. Журналисты сказали: не знаем.
Она обратилась в часть: где ваш капитан? А командование отвечает: в запое ваш Матвеев. А я в это время был под стражей по их же инициативе. И когда Валентина Васильевна все-таки узнала про это, она стала везде «бить в колокола».
Тем временем стали развивать идею о моем принудительном лечении от психического расстройства. Стали поднимать мое прежнее дело на эту тему.
Не знаю, чем бы это все закончилось, но так случилось, что Российскую Федерацию посетил на тот момент комиссар Совета Европы Альваро Хин Лопес.
Он планировал дежурную поездку по России, его должна была сопровождать Элла Александровна Памфилова, которая на тот момент возглавляла комитет по развитию гражданского общества и правам человека.
Элла Александровна предложила комиссару проехать на Дальний Восток, а Валентина Васильевна Решеткина подсунула им мое дело. Вот, мол, капитан, сидит в СИЗО, и надо его оттуда вытащить.
Беседа с еврокомиссаром
Так я впервые встретился с еврокомиссаром и с государственным лицом такого уровня, как Элла Александровна Памфилова. Они вызвали меня в кабинет начальника тюрьмы. Я сразу узнал Эллу Александровну, т.к. видел ее по телевизору, а переводчик объяснил мне, кто находится рядом с ней. Мне показали документы, где я увидел подпись Решеткиной и понял, откуда ветер дует.
Комиссар задал мне ряд вопросов, и я долго объяснял ему, что такое внутренние войска, пока переводчик ни прервал, и ни назвал меня капитаном карабинеров. Комиссар страшно удивился как можно арестовать капитана карабинеров при отсутствии потерпевшего лица и нанесенного ущерба. Потом стал расспрашивать, как можно продавать солдат. Он спросил меня: вы действительно можете не только рассказать об этом, но и показать? Я ответил, что у меня есть видео.
Тут вмешалась Элла Александровна. Она объяснила мне, что они не могут просто так забрать меня из СИЗО. И они не могут вмешиваться в вопросы правосудия. Единственное, что они мне пообещали, это общественный контроль за этим процессом.
В рамках общественного контроля на следующий день прибыл в СИЗО депутат Резник Борис Львович, потом прибыли журналисты Андрея Караулова («Момент истины»), потом приезжали с передачи «Человек и закон». Через четыре дня меня сразу осудили, и по ст. 286 Уголовного Кодекса меня оправдали, подменили на статью угроза убийством с нанесением тяжкого вреда здоровью. Меня приговорили к одному году условно и к пяти тысячам штрафа.
Продолжение следует.
К печати подготовила Ирина Гребнева.
«Арсеньевские вести», №7, 17.02.16
