С каких пор в Якутии можно быть привлеченным у уголовной ответственности за обращение к человеку по его официальному имени, по имени, указанном в его главном документе?
Слово не воробей
В минувший четверг, 8 декабря, состоялось судебное заседание по делу о защите чести, достоинства и деловой репутации учителя Черкехской средней школы Сергея Бубякина к Уполномоченному по правам ребенка в РС(Я) Анне Соловьевой. Судья Макаров посчитал нужным ввести в судебный процесс СМИ, распространившие обвинительные формулировки обмундсмена в адрес сельского учителя. Обмундсмен, по сути, обвинила учителя в доведении ребенка до самоубийства.
А слова были действительно, по старой поговорке, не в бровь, а в глаз. «Как не назвать мракобесием случай приглашения в школу экстрасенса, чтобы заявить во всеуслышание, что в ребенка вселился абааhы-дьявол! Чего стоят для ущемленного природой и сообществом ребенка слова классного руководителя о том, что надо освободиться от «дьявола», уничтожить, избавиться любым путем… Целый год школа буквально преследовала ученика, который своим внешним видом не вписывался в интерьер новой каменной школы… Никто не встал на его защиту…»
Эти слова, с некоторыми вариациями, не меняющими, впрочем, смысла, растиражировали издания «Якутск вечерний», «Комсомольская правда. Владивосток». А дальше, как это обычно бывает в таких случаях, пошла информационная лавина: другие издания, включая федеральные, подхватили известие о «диком случае в якутском селе». Интернет наполнился возмущенными пересудами по поводу личности учителя, поведения администрации школы и разгула мракобесия среди якутских педагогов в целом.
Последовательность событий была такова: 5 сентября 2010 года в хотоне села Черкех, в ста метрах от своего дома было найдено тело повесившегося несовершеннолетнего Таппырова. Версия об убийстве в скором времени отпала. Повреждения, обнаруженные на теле мальчика, как показала экспертиза, не могли стать причиной его смерти.
Мать мальчика, Римма Таппырова, в октябре 2010 года обратилась к Уполномоченной по правам ребенка Анне Соловьевой с прошением помочь привлечь к уголовной ответственности классного руководителя и администрацию школы за доведение ее сына до самоубийства.
Лично я абсолютно уверена, что Анна Николаевна была совершенно искренне уверена в том, что ребенок в самом деле стал жертвой травли со стороны детей и классного руководителя.
Как человек эмоциональный, проникнутый идеей подвижничества в весьма скользкой сфере защиты прав ребенка, она легко, без всякого сомнения, в открытую назвала учителя виновным в доведении мальчика до самоубийства.
Присутствие хоть малой толики критического мышления навело бы Анну Николаевну на вопросы. Прежде всего, как мать, будучи сама учителем той же Черкехской школы, допустила массовую, по ее словам, травлю своего ребенка, которая продолжалась, опять-таки по ее же словам, в течение целого года?
Как обгадить гнездо якутской интеллегенции
Село Черкех расположено в Таттинском районе. В этом селе родились и выросли ярчайшие якутские писатели Платон Ойунский и Суорун Омоллон. В соседнем селе родился первый якутский драматург Алампа.
Однако с 2010 года село Черкех в умах общественности республики стало ассоциироваться вовсе не с творцами литературного наследия Саха, а со средневековым мракобесием, доводящим детей до самоубийства.
И уже мало кого волнует (голос разума в таких делах вообще слаб), что четыре следователя искали доказательства по делу о доведении до самоубийства, но так и не нашли их.
А потому статья «доведение до самоубийства» была заменена на другую – «жестокое обращение с ребенком».
О пунктах обвинения следует сказать особо.
Бубякин обвиняется в двух эпизодах, на которых следует остановиться подробнее.
В том, что однажды схватил мальчика «чанчыгыттан» (в переводе с якутского «за волосы, растущие в области виска»). Любопытно, что из всего класса лишь двое указали на это обстоятельство. Остальные видели конфликтную ситуацию между учителем и мальчиком, но не заметили какого-либо непосредственного физического воздействия на ребенка.
Второй эпизод и вовсе у меня лично вызывает недоумение. Бубякину ставят в вину то обстоятельство, что, он с сентября по май 2010 года несколько раз обращался к мальчику «Мэндэ».
В деле прямо указано, будто бы Бубякин обращался так к мальчику из желания причинить ему моральные страдания.
Почему-то следствие не упоминает о том, что официальное имя мальчика вплоть до декабря 2010 года, было именно Мэндэ. Другое имя мальчик получил всего за несколько месяцев до смерти.
С каких пор в Якутии можно быть привлеченным у уголовной ответственности за обращение к человеку по его официальному имени, по имени, указанном в его главном документе?
У этого факта есть еще одно обстоятельство. Этим именем мальчика назвали в честь деда, великого шахматиста, Мэндэ Тихоновича Таппырова, мастера спорта СССР по шахматам. (Для справки: за всю историю СССР такого звания были удостоены около тысячи человек, что для самого большого государства в мире просто мизер) Более того, Бубякин - ученик Мэндэ Тихоновича и сам является тренером по шахматам. Так что где-нибудь в 17 квартале Якутска, среди лиц, вряд ли что-то знающих о выдающихся якутянинах, «Мэндэ» может и ассоциируется с известным русским непечатным словом, но для жителей Черкеха это имя знатного односельчанина, ставшего гордостью маленького села. Тем более, для человека, ставшего его учеником и последователем. Так что утверждение, будто именем великого деда учитель хотел причинить мальчику «нравственные страдания», мягко говоря, удивляет.
Мало того, бабушка умершего дает следствию простосердечные показания, что зафиксировано в материалах уголовного дела: «Когда мы хотели приласкать внука, звали его Мэндэ…» И какие там нравственные страдания увидело следствие?
Продолжение следует…
Марина Петрова
«Все для вас», 14.12.11
----------
Кто подставил обмундсмена Соловьеву?-2
Способы погубить (засудить) журналиста давно известны и широко апробируются. Надо только подсунуть ему что-то непроверенное. Потом журналист будет до седьмого пота доказывать, что он не верблюд, то есть, что он писал статью на основании данных, предоставленных авторитетным источником, например, государственным чиновником, человеком в погонах.
Тактика почтальона Печкина: «Я почту принесу, но вам не покажу»
Школьный учитель, ставший после скандальных публикаций объектом уголовного преследования, после снятия с него обвинений в доведении несовершеннолетнего до самоубийства, подал против обмундсмена иск по делу о защите чести, достоинства и деловой репутации.
Соловьева, не пожелав быть единственным ответчиком в деле, подала ходатайство о привлечении СМИ в качестве соответчиков.
Показательна стратегия защиты, которую выбрала представитель Соловьевой госпожа Сайганова.
Согласно версии Сайгановой, СМИ сами творили свое черное дело, обвиняя учителя в доведении несовершеннолетнего до самоубийства, без ведома Уполномоченного по правам ребенка в РС(Я), извратив смысл ее слов. У нее, Сайгановой, есть официальное письмо, которое Соловьева перед выходом злополучной публикации направила в адрес газеты «Якутск вечерний», и в котором, по ее словам, изложена истинная позиция обмундсмена, не имеющая ничего общего с тем, что вышло на страницах издания.
Но на предварительном заседании, состоявшемся 8 декабря, Сайганова, как тот почтальон, что носил почту, да адресату не показывал, не пожелала представлять суду письмо, объявив, что оно будет предъявлено для всеобщего ознакомления только на январском заседании, то есть непосредственно перед вынесением решения суда.
Представитель Бубякина задал вопрос: если в газете «Якутск вечерний» вышла статья, извратившая смысл слов Уполномоченного по правам ребенка в РС(Я), почему же обмундсмен никак не отреагировала на нее в течение целого года?
Сайганова ответила, что госпожа Соловьева просто не читает второсортную прессу, из чего следует понимать, что Анна Николаевна пребывала будто бы в счастливом неведении относительно того, какую реакцию вызвали приписанные ей цитаты.
Впрочем, оговорюсь. На заседании 8 декабря Сайганова говорила о том, что я переиначила ее слова, интерпретировав их как «второсортная пресса». Ну, хорошо, в таком случае я приведу в точности определение, которое она употребила в суде, - «Соловьева не читает какие-то малоизвестные сайты». Таким образом, Сайганова в своем ответе говорила только об электронных СМИ, тогда как вопрос представителя Бубякина касался в первую очередь «Якутска вечернего», то есть представитель Соловьевой просто подменила предмет вопроса.
Представители МАЛОИЗВЕСТНЫХ СМИ (как-то «Якутск вечерний», «Комсомольская правда. Владивосток») тоже сделали акцент на том, что в течение года Соловьева никак не заявляла о публикации опровержения, таким образом, по умолчанию, была согласна с содержанием вышедших публикаций.
«Вот видите, они (СМИ) все извращают!», - восклицала Сайганова в суде по поводу публикаций в блоге на сайте ВДВ, комментирующих развитие событий в деле Бубякина против Соловьевой.
«Вот видите, вы же все-таки читаете МАЛОИЗВЕСТНУЮ прессу», - подумали про себя присутствующие.
Кому нужно было дело против учителя?
Как случилось так, что Соловьева, которая, несомненно, много сделала для защиты прав детей, так откровенно и некрасиво «погорела» в деле Бубякина?
За время своей работы, в частности старания вернуть детям-сиротам положенные им по закону квартиры, которые которые в наглую у них отбирали как органы опеки и попечительства, так и родственники, Соловьева нажила себе достаточное количество врагов, которые много бы отдали за то, чтобы увидеть ее бесславное падение с кресла Уполномоченного по правам ребенка по РС(Я).
Могли ли некие заинтересованные просто подсунуть Соловьевой непроверенный материал, на котором она оглушительно «погорит»? Поквитаться с Соловьевой, человеком публичным, тем же способом, каким обычно расправляются с журналистами?
Позволю себе предположить, что в этом деле пересеклись интересы многих. Кто-то был заинтересован в смещении руководителей администрации Черкехской средней школы, а кто-то (кто сразу сообразил, что вина Бубякина, мягко говоря, раздута) – в смещении Соловьевой с ее поста.
Какая мелочь!
Но вернемся к тому, как проходит дело против сельского учителя. 30 ноября Таттинский районный суд оставил в силе решение мирового судьи о возвращении уголовного дела Бубякина на доработку из-за многочисленных нарушений УПК, допущенных следствием. Так, например, персонально для Риммы Таппыровой, был изобретен несуществующий в УПК статус «процессуальный потерпевший». Когда адвокаты учителя указали в суде на это нарушение, прокурор, не моргнув глазом, ответила, что это… «техническая ошибка… не существенная для рассмотрения дела».
И впрямь, какая мелочь! Если кто-то думал, что прокуратура существует для соблюдения норм УПК в судебных разбирательствах, с этого момента утратил сию наивную иллюзию.
Адвокаты Бубякина подчеркнули: неверно присвоенный статус участника процесса может стать одним из оснований для отмены решения суда. Мировой судья с ними согласилась и отправила дело на доработку.
Ну, были и другие мелочи, как то отсутствие точно установленного места, времени и способа совершения уголовно наказуемого деяния.
У многих из тех, кто следит за процессом, несмотря на то, что очевидно, насколько раздуто обвинение, есть серьезные сомнения в том, что приговор будет оправдательным. Такова практика. Если человек попал под жернова уголовной системы, то шансы вырваться из нее составляют всего один процент. Если не меньше.
Впрочем, есть другой вариант развития событий. Дело может быть просто положено под сукно, чтобы о нем все просто потихоньку забыли.
Марина Петрова
«Все для вас», 16.12.11
.
