Прошлые публикации про Павло-Фёдоровку: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4.
 
В Павло-Фёдоровку я заезжал не один раз. Специально приезжал летом 2018 года, чтобы заняться творческой работой. Село и город имеют разную ауру, и я хотел сделать качественный сдвиг в своём творчестве, переменив место для музыкальной работы. Единственная проблема была - местные алкаши, которые постоянно торчали в доме у Никиты. Принимая во внимание это сложное обстоятельство, я взял с собой необходимое снаряжение, чтобы ночевать за пределами села.
 
Вечер и утро для меня неприкосновенное время для написание песен, и никаких людей (а тем более пьяных рож) поблизости быть не должно. Поэтому днём я занимался делами повседневными, а когда день подходил к концу, брал гитару, палатку и уходил в лес на хребет одной из сопок или на опушку, там расчехлял инструмент и пробовал что-то сочинять. Творческая работа требует особого настроя, к ней нельзя подступиться в любое время, когда захочется. Больше времени уходит именно на настрой самого себя.
 
Повторный концерт в этом селе в конце мая выдался неважный, и я подошёл к мысли, что лучше не давать часто концерты в одних и тех же деревнях. Географию придётся увеличивать, чтобы сохранялся эффект новизны для местного зрителя. Но в начале лета я всё же выступил на небольшом сельском фестивале в Павло-Фёдоровке, который проходил в день выборов. Исполнил одну песню.
 
На этом же фестивале выступал Никита, и я впервые услышал, как он поёт. Тут же у меня возник вопрос, что он делает в этом селе, почему не уехал развивать свой талант дальше? Никита пел под минусовку Глызина на уровне Глызина! Я даже не поверил своим ушам. Мне очень понравился его голос. Причём у него от самой природы голос мягкий, чистый и сильный. Приятный голос - редкость.
 
В один из последних визитов в Павло-Фёдоровку я останавливался в доме Родиона. Это был январь месяц 2019 года. Зима в этом году задалась засушливой и почти бесснежной. К своему другу Никите я не смог приткнуться, потому что он к несчастью запил. Это было для нас всех неожиданностью и почти трагедией.
 
В этот мой приезд мы только тем и занимались, что время от времени пытались вытащить нашего Никиту из запоя. Это было очень трудно. Он находился в опасном положении, поскольку предыдущие запои несколько раз заканчивались реанимацией. Если опять дойдёт до этого, то он может не выкарабкаться. По словам его отца, до этого Никита не пил два года. Но предпосылки к печальному срыву накапливались.
 
Поскольку это наш хороший друг, мы ходили навещать его, как заболевшего родственника. До этого ему пытались ставить капельницу отец с братом, но он сбежал от них, когда ему полегчало, и напился снова. Находился Никита в данный момент на окраине села в замызганном доме старого больного алкоголика, который в прошлом когда-то был зажиточным фермером, пока всё не пропил.
 
Никита лежал на старом диване в овощном состоянии, на соседнем диване лежал хозяин дома тоже в состоянии алкогольного отходняка. Ходить хозяин толком не мог - его всего шатало и трясло. Двух взрослых мужиков обслуживала одна женщина, с которой сожительствовал хозяин. Она нечасто бывала дома. Постоянно в доме были хозяин с Никитой - их похмелье не заканчивалось.
 
Если твой добрый друг попал беду, отказаться от него - себе не простить. Но если он залез в эту беду сам и довёл себя до нечеловеческого состояния, то тут сложно принять какое-либо решение. Кажется, что проще отказаться от такого человека, если он сам выбрал самоубийственную дорогу.
 
Чем ему можно помочь, если он сам не желает помощи? Если даже родные не могут с этим ничего поделать. Что-то его побудило к этому, и если анализировать возможные причины, то скорее всего одиночество и непонимание со стороны односельчан довели его.
 
Но это внешняя причина. Внутренняя - слабый характер. Проблема слишком глубока, чтобы можно было решить её как-нибудь радикально или с применением силы. Надо каким-то способом сделать, чтобы он сам перестал пить.
 
Последнее время он общался в основном с детьми, ради которых старался в местном Доме Культуры, а также с алкашами, которые не переставали наглеть и заявлялись в пьяном виде к нему домой, либо напивались на лавочке у него за домом. Он не мог их прогнать или поставить им какой-то ультиматум, так как из-за своей мягкости характера он не мог вообще отвечать отказом.
 
Легче было убежать из своего дома. Этим пользовались. Можно упрекнуть его в чём угодно - в инфантильности, бесхребетности, безалаберности и лени. Но единственное, чем Никита обладал с избытком, перекрывало все его недостатки - это был очень добрый, любвеобильный человек. Все окружающие его люди были не в состоянии ему ответить тем же в такой же мере, как он любил людей.
 
Мы старались регулярно навещать Никиту, чтобы просто дать ему понять, что мы с ним. Жалко было смотреть на него. Он рад был нас видеть, но постоянно жаловался, едва ворочая языком. Просил дать ему возможность отойти самому.
 
Называл нас "Родионушка" и "Пашенька". Признавался, что любит нас. Сообщал, что ему очень плохо, и он боится умереть. Отходняк в его случае - обычное похмелье, конца которому не видно. Здесь бы помогло какое-то медицинское вмешательство, но где гарантия, что он не пойдёт и не напьётся снова, когда ему полегчает?
 
Когда Никита дошёл в своём запое в прямом смысле до свинарника, мы с Родионом решили принять меры. Мы отправились на самый край села, где наш друг нашёл себе последнее место. По пути встретили нового собутыльника, который ходил за очередным "лекарством". Тот рассказал нам, как пройти. Уже стемнело, но Луна стремилась к полнолунию.
 
Бывший свинарник напоминал небольшой ангар. Мы зашли внутрь. Шли вперёд мимо пустых стойл и загонов, светили тусклым фонарём. Маловероятно, чтобы тут мог расположиться наш товарищ, тем более что это помещение не отапливается. Через пару десятков метров до нас стал доноситься издали какой-то шорох. Там шевелилась большая живая масса и двигалась в нашу сторону.
 
Скоро мы увидели баранов. Стало жутко. Покинув свинарник, мы обошли его и вошли в соседний ангар, в котором обнаружили Никиту. Он сидел один развалившись на диване за столом в верхней одежде, лицо было обросшим. Рядом жарила железная печь. Играло радио.
 
Решили вызывать скорую. В соседнем райцентре в поликлинике работал врач скорой помощи, знакомый Никиты и Родиона. Поговорив с ним по телефону, мы пришли к одному решению: чтобы забрать Никиту и провести над ним необходимые процедуры, пациент должен представлять общественную опасность, вести себя агрессивно и буйно. В таком случае, можно применять в отношение пациента принудительные меры, не спрашивая его согласия. Никита не представлял опасности, он пил и забывался молча, но вменяемость его была сомнительна.
 
Когда пару дней назад мы пытались забрать у него банку с вином, он повышал голос и доходил чуть ли не до крика. И его так сильно трясло, что казалось, будто он на месте окочурится. "Белая горячка, - решил молодой врач, которого тоже звали Никита, - ждите, скоро выезжать будем, и выходите нас встречать."
Дело было к ночи перед старым Новым годом. Молодёжь гуляла по улицам. Домой к Родиону несколько раз приходили колядующие гости. В этот прекрасный праздник мы собирались везти нашего друга в больницу.
 
Пока я стоял на главной улице, решил зайти погреться в соседний дом. Там праздновала молодёжь. Я сказал, что на 5-10 минут зайду, пока скорая едет. Меня спросили: "А этого вашего друга зовут случайно не Никита?"
 
Мне трудно это было понять. Никита для своих односельчан числился известным алкоголиком и дураком. Неужели только для нас с Родионом это был прекрасный человек? Поди тут не запей! Два года держался.
 
Скоро прибыла машина, мы подъехали к ангару, погрузили Никиту - он только мычал и не сопротивлялся. Я недоумевал насчёт того, что Никита прочно завязал с этим. Почему это опять с ним произошло? "Запомни: бывших алкоголиков и наркоманов не бывает!" - сказал сопровождавший нас врач. В своё время наш Никита помог ему, и врач учил нас, что сказать в больнице: "Скажете, что нашли в канаве под забором."
 
Когда прибыли в больницу, Никите сделали необходимые процедуры. Всё проводилось прямо в холле за ширмой. Молодые сотрудники и сотрудницы делали промывание желудка. Из-за ширмы доносились реплики:
 
- Да он ничего одет. Интересно, по чём у него ботинки?
- И сам он весьма ничего. Симпатичный. Почему напился-то?
- А из-за чего пьют в таком возрасте? Из-за женщин.
- Да он всех узнаёт! Никакая у него не белая горячка. Обычное алкогольное опьянение.
- У него желудок пустой! Где еда-то?
- Под забором нашли? У него одежда чистая!
- Так снега ж нет! Откуда грязь будет? - ответил Родион из-за ширмы.
 
Когда они закончили, нас впустили к Никите. Он лежал на каталке со связанными ногами. Что нам с ним делать дальше? Надо как-то доводить до конца начатое.
 
Поместить его в реанимацию для дальнейшего лечения уже будет стоить немалых денег. Отправить лечиться в наркологическую поликлинику в соседний город - только с согласия пациента в трезвом состоянии. Назад везти не на чем. Отец Никиты открестился от нашей идеи везти его в больницу.
 
Но через некоторое время позвонил мне и раздражённо выговорил, что мы его втягиваем в свою самодеятельность. Через полчаса он уже спокойный приехал на машине и забрал всех нас обратно.
 
Куда девать Никиту? Везти его к себе домой отец не хотел. Уже с ним намучился. Он был сторонник того, чтобы Никита отходил сам без всяких вмешательств. Но не в свинарник же его опять везти? Родион ещё раньше предлагал ему забрать Никиту к нему домой, но отец Никиты предупреждал его: "Родион, ты хорошо подумал? У тебя же малые дети. Они вот это всё будут видеть." Родион отвечал, что ничего страшного - будет детям моим наглядный урок, что с человеком делает алкоголь. В итоге привезли Никиту домой к Родиону.
 
Кстати, идею забрать Никиту к Родиону изначально предложила его жена Катя. Сама. Даже не пришлось уговаривать. Перед тем как оставить нас, отец сказал напутственные слова сыну: "Давай, будь мужчиной. Это тебе не Омара Хаяма на стенах писать."
 
И вот мы заполучили Никиту. Точнее его тело. Это был малый шаг, чтобы спасти человека. Но перед нами стояла трудная задача спасти его душу. С этим не справились его отец с братом. Да и кто с этим справится, кроме самого хозяина своей души? В этой ситуации мы можем только быть рядом с ним. Почему он сбежал от родных? Предположительно, вместе с промыванием тела они могли устроить ему промывание мозгов. Тут любой захочет сбежать. Мы решили ничего ему не говорить.
 
В общей сложности в небольшом двухкомнатном доме Родиона набилось 11 человек: хозяин с супругой, 5 детей, старый товарищ Родиона с беременной женой, я и пьяный Никита. Родиону такая общага напоминала его тюремную бытность. Только там по нарам сидели озлобленные зэки, а здесь расположились его друзья и родные - он был этому только рад.
 
Мы обдумывали дальнейшие планы помощи нашему другу. В любом случае ему лучше всего находиться здесь, в кругу своих друзей, чем в обществе алкоголиков. Здесь ему не нальют, но обо всём остальном позаботятся. Родион предлагал его вообще увезти в Хабаровск, но с этой затеей возникал ряд сложностей.
 
Во-первых, на него надо покупать железнодорожный билет, а паспорт находится у него дома. Дом закрыт. Ключи у отца. Обращаться снова к отцу не хотелось. Вскрывать дом - ещё одна статья для нашего Родиона.
 
Во-вторых, если Никита убежит от нас в Хабаровске, то мы его там точно не найдём - он сделается бичом. Всякое может произойти, так как Никита непредсказуем. Хотелось бы помочь Никите переменить ему всё, включая место жительства. Хочет ли он этого сам? Что он вообще хочет? И мы уже готовы были с Родионом нести материальные затраты, если понадобится на лечение и ещё на что-то. Все расходы делим поровну.
 
Все кресла и кровати были заняты. Никита лежал на полу на матрасе, на котором спал раньше я. В его ногах расположился я на своём коврике. Ночью он просыпался и жаловался, что на него нападают и кусают черти. Родион поднимался и успокаивал его, как своего ребёнка: "Ложись, Никита, миленький.
 
Здесь нет чертей. Ты у нас дома. Успокойся, мой хороший." Утром ему было плохо. Катя ему давала лекарства. Воспользовавшись случаем, когда никто за ним не следил, Никита умудрился достать где-то бутылку.
 
Выяснилось, что выпросил у соседа через дорогу. Родион объяснил ему, что этого в его доме не будет, и бутылку забрал. Через пару часов Никита вышел и больше не возвращался. Во дворе работал Родион. Я спросил его, куда направился Никита. Родион показал в сторону улицы: "Вон он ходит. Я предупредил его, если он опять пошёл искать себе выпивку, то назад к нему может больше не возвращаться."
 
Что там дальше вышло, можно строить догадки. Я уезжал вечером в этот же день с досадным чувством. Кажется, прав был один человек, старый друг Никиты, знавший его ещё с детства. Он сообщал: "Чтобы изолировать Никиту от выпивки, его нужно привязывать."
 
На следующий день кто-то мне позвонил с телефона Кати, я услышал знакомый голос, который радостно сообщал, что с ним всё нормально. Я переспросил: "C кем я говорю?" Он не представился, ещё раз сказал, что всё нормально и положил трубку. Я слышал голос Никиты. Но я не верил, что это он. Голос был трезвый.
 
Позже написала Катя, что приходил Никита такой же весь грязный и небритый, но протрезвевший, и звонил мне с её телефона. Через несколько дней на праздник крещения звонил мне его брат поинтересоваться, как у меня дела, подтвердил, что Никита полностью отошёл, и с ним всё нормально.
 
До реанимации в этот раз не дошло. Закончилось промыванием желудка. А весь запой длился пару недель.
 
Человек очень слаб. Даже самый сильный имеет слабости. Нужно всегда быть на стрёме, чтобы не соскользнуть на самое дно. И часто падение человека полностью осознаётся человеком. Почему пожилые люди склонны помогать и сочувствовать людям? Потому что они видели в своей жизни достаточно примеров человеческих ошибок и слабостей. От них не застрахован никто. В сущности, сильных людей-то и нет.
 
Павло-Фёдоровка остаётся для меня любимым местом. И хотя его нельзя назвать благополучным, тем нужнее я прихожусь этому месту. В последнее время я стараюсь больше следовать правилу ехать туда, куда зовут и где ждут.