 |
| Хемингуэй в Китае, 1941 г. |
| |
«Привлечен к сотрудничеству на идеологической основе»
В Китай Хемингуэй попал в 1941 году, причем, похоже, без особого желания - по инициативе легендарного военкора Марты Геллхорн, только что ставшей его женой. Та собралась на японо-китайскую войну как корреспондент журнала Collier’s; договорившись о сотрудничестве с газетой PM, с ней поехал и 42-летний молодожен.
Интересно, что Хемингуэй собирал данные не только для газеты, но и для министра финансов США Генри Моргентау. С последним прозаика свел влиятельный чиновник минфина Гарри Уайт. США, оказывавшие воюющему Китаю экономическую помощь, хотели получше разобраться в азиатских делах.
Еще интереснее, что Уайт, как выяснилось позже, был советским шпионом. В 1948 году после дачи показаний Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности он умер от сердечного приступа.
(Но едва ли Уайт и Хемингуэй могли знать о том, что каждый из них так или иначе связан с НКВД.)
Советские спецслужбы присматривались к Хемингуэю еще в период войны в Испании. Писатель был знаком со спецкором «Правды» Михаилом Кольцовым, занимавшимся в Испании не только газетными делами (выведен в романе «По ком звонит колокол» как Карков), встречался с резидентами НКВД Орловым и Эйтингоном, проявил себя как антифашист и симпатизант СССР. Хемингуэй осуждал «Мюнхенский сговор», с пониманием отнесся к заключению Советским Союзом пактов о ненападении с Германией и Японией, критиковал политику США и Западной Европы…
Но сама вербовка состоялась позже - в конце 1940 года. Если верить Рейнольдсу, то Хэма привлек к сотрудничеству Яков Голос (1889-1943) - русский революционер, эмигрант, один из основателей Коммунистической партии США, которая «была инструментом Москвы в Соединенных Штатах и орудием советской разведки». Рейнольдс пишет:
«Это факт, что они встречались… Вместе с тем о деталях этой встречи можно лишь догадываться… Голос докладывал в Москву о своих попытках привлечь Хемингуэя к работе в качестве шпиона… В справке, датированной 1948 г., говорится о том, что «перед поездкой в Китай [Хемингуэй] привлечен к сотрудничеству на идеологической основе [Голосом]»… Упоминание «идеологической основы» означало, что он соглашался с советской идеологией (как минимум частично) и принимал предложение не из-за денег или другого вознаграждения». Хемингуэй передал Голосу несколько почтовых марок, по которым впоследствии писатель смог бы идентифицировать связника советской разведки. В 1941 году НКВД присвоил Хемингуэю оперативный псевдоним «Арго».
Разбирая мотивы писателя, автор пишет: «Он сделал все, что мог, в борьбе против фашизма, но ему не удалось заставить демократические страны, в особенности свою собственную страну, прислушаться к его словам. Теперь же он обращался к помощи других, секретных средств… Хемингуэй не считал, что предает свою страну… Он не мог сказать ничего хорошего о Новом курсе и все еще злился на Рузвельта, не поддержавшего Испанскую Республику. Он досадовал, что Соединённые Штаты мало что делают для борьбы с Гитлером… Хемингуэй вполне мог вообразить, что объединяет усилия с НКВД в борьбе против общего врага, но ему ни к чему были заголовки, кричащие: «Хемингуэй разоблачен как красный шпион». Эту тайну он собирался унести с собой в могилу».
В гостях у Чан Кайши и Чжоу Эньлая
Итак, в начале 1941 года военкор Хемингуэй с инструкциями от Вашингтона (и, возможно, еще и от Москвы) едет в Китай.
Война Японии против Китая шла с лета 1937 года, в ней уже погибли миллионы. Рейнольдс называет эти события «далекой вялотекущей войной», которая длится так долго, что «многие на Западе забыли о ней». Можно сказать иначе: Западу не очень интересно то, что происходит не на Западе. Случись та же Нанкинская резня в Европе - она бы получила куда более сильный резонанс.
До нападения Японии в стране шла гражданская война между гоминьдановцами Чан Кайши, стоявшими у власти, и коммунистами Мао Цзэдуна. СССР поддерживал последних. Из-за появления общего внешнего врага Мао и Чан заключили перемирие. СССР направил в Китай военных советников, вооружение, летчиков-добровольцев…
22 февраля 1941 года Хемингуэй и Геллхорн прибывают в Гонконг - британскую колонию в Китае. Хемингуэй отдает должное здешним ресторанам, потчует местную публику авторским вариантом коктейля «Кровавая Мэри».
Далее чета военкоров перебирается в Чунцин - по Геллхорн, «серую, хаотичную, грязную» столицу военного времени. Здесь Эрнест и Марта встречаются с генералиссимусом Чан Кайши, Чжоу Эньлаем (правая рука Мао, будущий глава Госсовета КНР) и «еще целым рядом китайских генералов и официальных лиц».
Чан Кайши и его жена пригласили гостей на завтрак в свою резиденцию. Чан Кайши носил «простую серую форму» и без вставной челюсти выглядел «забальзамированным». Куда лучшее впечатление произвел на американцев Чжоу Эньлай. «В первый и последний раз мы чувствовали себя как дома в присутствии китайца… Мы видели в Чжоу победителя, по-настоящему хорошего человека… Если все китайские коммунисты были такими, то будущее принадлежало им», - вспоминала Геллхорн. Хемингуэй описал Чжоу как «человека огромного обаяния и ума, [который] превосходно преподносил позицию коммунистов».
По сведениям журналиста Коннора Фрэнкхаузера, Хемингуэй и Геллхорн также побывали в Чэнду и Шанхае.
Полученные данные Хемингуэй использовал для подготовки статей и отчетов. Его репортажи для PM были в целом оптимистичными, как ранее - испанские заметки; писатель намеренно не заострял внимание на противоречиях между Мао и Чан Кайши из-за нежелания повредить главному делу - борьбе с оккупантами. «Строго говоря, Хемингуэй не шпионил в Китае… Никто не выдавал, не крал и не покупал государственные секреты. Просто он и Геллхорн удостаивались аудиенций, где с ними делились информацией. И коммунисты, и националисты использовали его для передачи своих посланий американской публике и американскому правительству, а министр финансов услышал доклад из уст опытного путешественника, только что вернувшегося из Китая», - заключает Рейнольдс.
Встречались ли в Китае с писателем советские разведчики - вопрос. Зато, пишет автор, «у Хемингуэя как-то раз состоялась дружеская встреча с советскими военными советниками». Интересно, с какими именно; это вполне мог быть, к примеру, Василий Чуйков, в будущем - герой Сталинграда, «генерал Штурм» и маршал Советского Союза, в 1940-1942 гг. занимавший должность военного атташе в Китае и главного военного советника Чан Кайши.
6 мая Хемингуэй покинул Китай. Два с небольшим месяца на Дальнем Востоке в его прозе не отразились. Китай остался почти не известной горячей точкой Хэма.
Вопросы и тайны
Вскоре Германия нападает на СССР, и здесь в документальном (хотя и полном не всегда убедительных догадок и предположений) рассказе Рейнольдса намечается ещё одна интересная линия, правда, вскоре оборвавшаяся: глава советского МИДа Молотов зовет Хемингуэя в Москву - формально для передачи гонорара за публикацию книг. «Советы отчаянно нуждались в друзьях и материальной поддержке. Возможно, они рассчитывали убедить Хемингуэя замолвить за них слово в кругах влиятельных американцев», - пишет Рейнольдс.
Но в СССР Хемингуэй не поехал. Не потому ли, что, как предполагает Рейнольдс, он в этот период мог пересмотреть свое решение сотрудничать с НКВД?
«В конце 1940 г. Хемингуэю было довольно просто убедить себя в том, что сотрудничество с НКВД - правильное дело. Его возмущение поведением демократических стран, прежде всего в отношении Испании, и симпатия Советам подавили сомнения… Однако превращение в шпиона все равно было гигантским отступлением от господствующего в Америке мировоззрения. Такой шаг мало кто из американцев мог понять или простить». Дальше - больше: с завершением Второй мировой отношения США и СССР портятся. Выявление факта связи с НКВД могло стать для писателя приговором. «То, что он фактически никогда не шпионил в пользу Советов, не имело значения. В годы маккартизма хороших людей привлекали к ответу за гораздо меньшие прегрешения. Писатель не без основания опасался, что этот секрет может разрушить его карьеру… То, что он не собирался предавать собственную страну, ничего не значило. Его связь с НКВД невозможно было оправдать», - констатирует Рейнольдс.
Впрочем, симпатий к СССР Хемингуэй и теперь не скрывает: например, критикует фултонскую речь Черчилля. В предисловии к книге «Ценности свободного мира» пишет: США теперь настолько сильны, что «очень легко, если мы не научимся понимать мир и уважать права, полномочия и моральные обязательства всех других стран и людей, их сила может стать такой же опасной для мира, как и фашизм». Поддерживает Фиделя Кастро, в вещмешке которого, что интересно, лежит не только роман Хемингуэя «По ком звонит колокол», но и фадеевский «Разгром».
Неудивительно, что к писателю проявляло определенное внимание ФБР - хотя, возможно, и не в той степени, как это представлялось самому Хемингуэю, у которого в последние годы развилась настоящая мания преследования. О былых - и довольно невинных - контактах с НКВД американские спецслужбы, похоже, не знали. Непонятно, успел ли Хэм выполнить хотя бы одно задание Москвы. Неясно и то, искали ли советские разведчики новых встреч с Хемингуэем после 1940-1941 гг. или «заморозили» агента Арго за бесполезностью. Какое-то количество тайн явно ушло вместе с Хемингуэем, покончившим с собой в 1961 году, - страстным, ярким, непричёсанным человеком, жившим смело и по-своему.
Василий Авченко,
«Новая газета во Владивостоке», №529, 13.2.20
