Еду как-то в московской электричке. Спокойно не проедешь. Народу подчас битком, но мало того зайдёт какой-нибудь человек, которому что-то ещё от вас надо: ваше внимание или ваши деньги. Если это не кондуктор, то торговец или уличный музыкант.
 
Торговля барахлом и живая музыка по электричкам балансирует на грани попрошайства. Если в продаже не горячие пирожки, то что-то такое, чего можно купить на любом вещевом рынке, никак не нужное в данную минуту поездки - ещё одна реклама товара, которую не вырубишь кнопкой на телевизионном пульте.
 
Музыка - то, что более всего меня способно тронуть или выбесить. Но от той музыки, что доносится из витрин, автобусов и шумных авто, немедленно хочется потерять дар слуха. Поэтому я практически не расстаюсь с наушниками, которые выполняют роль беруш, а также перекрывают собственным плейлистом навязчивое информационно-бесвкусное загрязнение окружающего пространства.
 
Музыканты, промышляющие по электричкам, исполняют, как правило, репертуар известный и сразу узнаваемый. Либо что-то зажигательное такое, чтобы сразу обратили внимание. Нередко такое представление подобно агрессивному маркетингу торгашей ширпотребом.
 
Вот заходят двое ярких молодых парней в вагон метро. Один с гитарой, другой с африканским барабаном. Дабы успеть по-быстрому прочесать все вагоны, их перфоманс длится совсем недолго - не более полминуты. Цель явно показать себя и протянуть шляпу. Перемещаются быстро: мы классные, мы прикольные, сейчас сбацаем, подайте нам. Я не подаю.
 
В пригородных электричках уличные артисты порой чередуются: за одну поездку придётся выслушать несколько концертов. Вот заходит скрипач и начинает играть под минус. Благородный классический инструмент в деле, но мне почему-то хочется немедленно запулить в музыканта чем-то вроде помидора. Звучит кабацкий репертуар. Узнаваем известный матерный гоп-певец, который уже не нуждается в рекламе. Расчёт на максимальную кассу, если считать народ за быдло.
 
Матерные песни в общественном месте - нарушение общественного порядка. Но ему ничего не грозило, поскольку он не произнёс ни одного слова на своей скрипке. Зато оригинально, чё! На скрипке!
 
Закончив попурри, скрипач обратился к пассажирам. Вальяжным голосом то ли конферансье, то ли продажного менеджера, он сообщил, что эту и подобную эксклюзивную инструментальную музыку больше нигде не достать, кроме как купить сейчас у него. Поблагодарил за внимание и отправился в следующий вагон. Подал бы ему помидор, но у меня не было помидора, поскольку их не люблю.
 
Следующим заходит пожилой баянист и без ненужных предисловий начинает играть прощание Славянки. Наслушавшись доселе пошлятины с рекламой, я уже готов пустить слезу. Неужели в этом мире ещё осталось что-то без тени осквернения, угождения, чистое и доброе? Я потянулся за деньгами из чувства признательности за глоток свежего воздуха. Прозвучала ещё пара древних песен: вроде "У Чёрного моря" и что-то ещё. Это редкий случай, когда я жертвую деньги без сомнения и сожаления.
 
Мне сложно бывает отказывать многим попрошайкам, поскольку они умеют ставить в неловкое положение. Но меня они скорее раздражают, поскольку часто рисуются не теми, кем являются. Чтобы понять, что этот человек не лукавит, нужно некоторое время пообщаться с ним. Но времени обычно нет. Впрочем, некоторые подкупают почти сразу.
 
Однажды в Воронеже я направлялся в один популярный местный пивбар давать сольный концерт. Уже на подходе натыкаюсь на пожилую женщину в инвалидной коляске, которая не просто сидела, а распевала песни. Я положил ей мелочи, она поблагодарила, я отправился дальше, но тут услышал, как она меня зовёт: "Молодой человек!"
 
Я не сильно торопился, и мы проговорили с ней минут сорок. Галина Георгиевна, возрастом под 80, ужасно мне понравилась оптимизмом, иронией и неподражаемостью!
 
Листая сборник известных русских поэтов, она пела избранные тексты. Кое-что из её репертуара было широко известным - "Шумел камыш", например. А что-то было вольной музыкальной интерпретацией. Она могла спеть любое стихотворение. При том, как сама утверждала, петь она не умеет и не обучена. Поёт так, как из души льётся само.
 
Собственно, для того меня и позвала, обнаружив, что я музыкант, чтобы я дал ей дельных советов, как ей лучше петь. Но меня она во всём умиляла, и я не находил рекомендаций, которые в её положении были бы осуществимы. Пела громко. В ноты она, как могла, попадала, тональность немного плыла - частый огрех у поющих а капелла. Пела Есенина, Цветаеву, других старых поэтов. Сборник в её руках был весь исписан. В каких-то произведениях она дописывала что-то от себя: пару четверостиший или припев.
 
Галина Косяк - её творческий псевдоним. Когда-то она писала стихи. В прошлом научный работник. Занималась в те времена чем-то передовым. Ездила по разным городам по научным делам. И сейчас, сидя на инвалидной коляске, распевает песни и мечтает снова куда-то отправиться: в Крым, на Дальний Восток...
 
Здесь Галина Георгиевна заняла козырное место. Кроме неё тут ещё всякие побираются. Ко мне подошла какая-то женщина и попросила купить ей что-нибудь съестного: у неё четверо детей. Дал ей сто рублей. Та отошла в сторону, заговорила с ещё какой-то полумаргинальной дамой, и следующая попрошайка сразу ко мне:
 
- А мне не дадите?
- Извините. На сегодня лимит исчерпан.
 
- Ну хотя бы мелочь.
- Я сам побираюсь. Извините.
 
Тут вышел пожилой охранник и погнал побирушек:
- Идите работать! Молодые женщины. Попрошайничают тут. А ты не ведись на их уговоры. Они тут постоянно околачиваются! Обнаглели совсем!
- Не твоё дело! Иди сам работай!
 
- Вот я и работаю. А вы катитесь отсюда! И чтобы я вас больше тут не видел!
Обездоленные дамы тут же превратились в озлобленных хабалок - упрёк достался Галине Георгиевне от той, что с четырьмя детьми:
- Шла бы работать! Сидит тут!
- А мне 80 лет!
 
Ничуть не обидевшись, колясочница даже заулыбалась: "А, меня тут постоянно гоняют, как хотят. Но когда я пою, я вообще обо всём забываю."
 
Галина Георгиевна оказалась очень общительным человеком, а пение на улице было приглашением к разговору. И стала она рассказывать про свою жизнь:
 
- Мой отец был лётчик. Воевал. Ещё он был очень религиозный человек, несмотря на сложные советские времена. В то время после войны все были бедные. Он строил дом, как средства и время позволяли. У кого были деньги, в свободное время играли в преферанс. А безденежные - в шахматы. Вот я когда научилась играть в шахматы, потом всех своих подруг научила.
 
Галина Георгиевна была настолько увлечена древней интеллектуальной игрой, что написала стихотворение про шахматный турнир в двух вариантах: для взрослых и для детей, где отразила даже историю появления шахмат.
 
Кажется, её и деньги не интересовали. Для неё общение, декламация и пение на улице сейчас были сама жизнь во всей полноте.
 
Сообщала, что она из рода долгожителей. Сама в своей жизни почти не выпивала. Но лет тридцать назад переболела сильной пневмонией.
 
- Может, оттого я и пою сейчас так, что мне болезнью лёгкие расправило? - даже в этом видела положительную сторону.
 
Галина Герогиевна давно похоронила своего мужа и своего сына. Про свою горькую судьбу написала стихотворение, которое спела мне. Но в её голосе не было и тени горечи. Она вся заразительно светилась.
 
Мне надо было идти, но я долго не мог от неё отлипнуть. Подходили к ней и другие прохожие, благодарили, что несёт людям позитив. Напоследок она снова обратилась ко мне, сияя и обворожительно улыбаясь:
 
- Ну, покритикуйте! Это дружбу не испортит!
 
Я был удивлён: зачем мне её критиковать? Я бы не стал этого делать. Нет, не из вежливости. Она действительно мне понравилась именно такой. Да и какой смысл делать её похожей на кого-то или улучшать до некоего стандарта? Чтобы она утратила свою аутентичность, индивидуальность? Всё имеет право на жизнь, даже если это далеко от шаблонного совершенства. Пусть лучше остаётся собой.
 
Оставив свои контакты, я неохотно распрощался с Галиной Георгиевной. Надеюсь, позвонит когда-нибудь, когда ей захочется снова поболтать со мной.