«Современное право», №9, 2012

Главные неудобства системы самоуправства, приводящие, в конце концов, к ее падению, заключаются в том, что, во-первых, эта система по дает возможности отличить настоящего управомочного оттого, кто выдает себя за такового, и под предлогом защиты своего права прибегает к грабежу, разбою и убийству; во-вторых, она не гарантирует истинно управомочного от победоносного сопротивления более сильного, но неправого противника; и в-третьих, она служит источником постоянного беспорядка и междоусобицы в обществе.

Сознание этих неудобств и усиление государственной власти ведут к контролю этой последней над самовольным осуществлением права, - контролю, который устанавливается в своей современной форме не вдруг, и сначала в несравненно более слабых формах, чем впоследствии. Сначала этот контроль только следует за самоуправством, а потом и предшествует ему, ставя отправление этого исконного права в зависимость от предварительного согласия на нега государственной власти. Этой фазе развития принадлежит, напр., римская in mamus injectio, допускаемая не иначе, как по предварительному судебному решению, ех саusа judicata. Сюда же можно было бы отнести и предоставление в распоряжение кредитора личности осужденного или признававшегося перед судом должника - как в римском, так и в германском и славянском праве» [2].

Это - о самоуправстве, ловко подменившим хорошую славянскую идею самоуправления (См.: «Новгородские летописи», «Новгородская судная грамота», «Польская Правда», или Эльблонгская книга, - свод норм польского обычного права и др.).

Самоуправство в современной России является не только и не столько юридической, сколько финансовой, а точнее - денежной (коррупционной) категорией. Это - весьма древнее явление живой юридической практики. Такова, например, практика взимания денег в качестве наказания с нарушителя правопорядка, т.е. преступника, но не в пользу потерпевшего или его семьи, и в пользу административной власти в виде платы за ее «участие в восстановлении мира» между «заинтересованными сторонами».

Не все продается, но все покупается - вот credo самоуправства. Теперь и в России. Изменить такой правопорядок можно лишь путем возвращения юриспруденции ее первозданной сути - быть институтом всего общества, а не инструментом того или иного общественного «фрагмента».

Ю.С. Гамбаров очень четко выразил credo социальной юриспруденции: «если право есть необходимое регулирование и упорядочение социальной жизни, то все социальные вопросы должны быть в то же время вопросами права, и vice versa» [2]. Иначе юриспруденция оказывается в лучшем случае служанкой калифа на час, а в худшем случае - его наложницей.

Как бы не изощрились правоведы разных времен и народов, пытаясь определить, что есть право - естественное отношение между людьми и народами, умозрительная логическая категория, прецедент и т.д., - Наполеон подвел черту: право суть писаный закон. Кодекс Наполеона, как и Пандекты, навсегда вошел в юриспруденцию. Кант писал в своем трактате «Zum ewigen Frieden»: «На обязанности юристов лежит только применять существующие законы, а не исследовать то, нуждаются ли эти законы а исправлении» [3].

Самоуправство эксплуатирует практическое тождество закона и права в актах местного законотворчества или в толковании закона, принятого Государственной властью. Поправить российского чиновника, занимающегося самоуправством, не может даже прокуратура.

Процитируем вновь Ю.С. Гамбарова, и пусть первым бросит в нас камень тот, кто в этом отрывке найдет хотя бы толику, не имеющую место в нашей российской действительности! «Реакцией против этого порядка вещей, страдавшего всеми пороками системы самоуправства, была кодификация народных обычаев, известная под именем Leges harbarorum и направленная прежде всего на то, чтобы установить твердые и вместе с тем высокие цифры вознаграждения и пени за различные правонарушения. <...> Другими и не менее действительными средствами смягчения того же самоуправства в древнейший период истории права европейских народов были: замирение семьи, т.е. запрещение кровной мести внутри ее пределов, предоставленное церкви право убежища, ограничение кровной мести личностью преступнике без права распространять эту месть на родственников последнего, и другие специальные распоряжения королевской власти...» [2].

Согласно римскому праву, обычное право есть выражение народной воли (consensus рорulі). Однако только возведенным в закон обычаям придавалось юридическое значение.

Для самоуправства закон есть rebus sic stantibus**. Именно поэтому в российской действительности, например, какой-нибудь глава администрации поселка городского типа с легкостью Хлестакова отвергает и федеральные, и региональные (областные) законы, следуя, сам того не ведая, древнему правилу, по которому закон считался утратившим силу при отпадении повода, вызвавшего его к жизни (cessante ratione legis cessat et ipsa lex***). По той же причине федеральная власть не вмешивается в нормотворчество региональной власти, а региональная власть - я нормотворчество местной. В результате самоуправство принимается за самоуправление. Это происходит не только в России, но и в во всем мире, но там - уже давно, а у нас - со вступлением в болонский процесс. Делегирование власти (имеются в виду не только административный центр и административная периферия, но и государственные, полугосударственные и частные корпорации - ГУПы, ООО. ОАО и т. п.) начисто лишает государственную (гражданскую и публичную) систему субординации главной функции - контроля, превращая законодательную и исполнительную власть в формальные институты.

Коллизия законов, которая неизбежно должна бы возникнуть при тотальном или парциальном самоуправстве, предотвращается сделкой. Ю.С. Гамбаров пишет: «Это - важнейший и Труднейший вопрос в учении о действии закона во времени, и он не разрешается правилом, которое вытекает из формального принципа абсолютного действия закона, и указывает на то, что позднейший «закон» (Кавычки поставлены нами, ибо мы говорим о самоуправстве вместо самоуправления. - Е.Ч.) отменяет более ранний. Разрешение этого вопроса дается принципом, который формулируют обыкновенно в следующих словах: законы не имеют обратного действия. В этой формуле в специальном применении к гражданскому праву отождествляют часто и другую: новые законы не затрагивают «приобретенных прав» (jura quaesita)».

Иван III использовал постоянные противоречия, порожденные самоуправством в Новгородской Республике, и путем присоединения к Московии уничтожил ее. Но в современной Российской Федерации возникает тенденция, противоположная anschluß.

Дело в том, что в Новгородской Республике не могло быть сделки между ветвями власти: законодательной властью обладало только Вече, а и исполнительной (в разных ее ипостасях) - архиепископ, посадник, тысяцкий, совет бояр. Князья приглашались по договору с Вечем на должности военачальников. Сделки между такими представителями исполнительной власти быть не могло! Поэтому до поры до времени какая-то одна ветвь исполнительной власти (архиепископ или посадник) брала всю полноту власти в свои руки. Никто и не думал, что тем самым самоуправление подменяется самоуправством, но это сразу же вызывало коллизию с обычным правом, которым всегда руководствовалось Вече. За время существования (1136-1478) в Новгородской Республике было 80 восстаний. Поистине «все великие революции, отметившие эпохи всемирной истории, вызывались не чем иным, как временным отчуждением между правом и жизнью». [2] Уничтожение Новгородской Республики, Российской империи, Советского Союза и есть великие революции.

Итак, самоуправству всегда противостоит обычное право. Как тут не вспомнить выдающегося немецкого юриста Ф.К. Савиньи, который яростно боролся против кодификации (формализации) законов - «почвы» самоуправства - за обычное право, являющееся, по его убеждению, выражением духа народа. [6] И как ни прискорбно, но, исследуя социальную жизнь современного мира (включая Россию), приходится согласиться с Ю.С. Гамбаровым, который утверждал: «Вопреки господствующему мнению, принимающему обычное право за первоначальный и древнейший источник всякого права, мы имеем теперь основание утверждать, что сделки и судебные решения, несомненно, более древние, чем обычное право». [2] При господстве системы самоуправства черты их (сделок и судебных решении) имманентно и перманентно переходят на законотворчество. А законы, которым мы подчиняемся и по которым живем, являются условиями и элементами культуры общества и индивидуальной свободы.

Остается уповать на то, что не ошибался другой великий немецкий поборник права как выражения народного духа Г.Ф. Пухта, утверждая: «Закон не может предписать того, чтобы право не было правом; он так же мало может отнять сил у будущего обычного права, как и у будущего закона». [5] Особенно принимая во внимание «законотворчество» при господствующей системе самоуправства.

Но и «самоуправцы» имеют своих идеологов. Например, один из крайних представителей чисто формального воззрения на право (закон) определяет это последнее как простую покрышку (еnvоloрре) или футляр для совершенно индифферентного содержания, [7].

Раз возникшая тенденция тотального самоуправства, отнюдь не зависящая от чьей-то злой воли или искусственно (искусно) созданных обстоятельств, непременно дойдет через уничтожение личности - сервитута власти к уничтожению ее породившего социума. Этапом на этом пути будет смешение роли Судьи с ролями Обвинителя и Карателя. Кстати, эллины Юпитера принимали не за законодателя или карателя, а за судью. А русские, в состоянии отчаяния в борьбе с самоуправством шепчут: «Бог вам судья!»

Напрашивается вопрос: есть ли у юриспруденции какой-либо объективный критерий для оценки действующего права, если оно противоречит социальной действительности? для оценки другого права (закона), соответствующего этой действительности? Есть ли критерий, четко различающий самоуправление и самоуправство? Вместе с Ю.С. Гамбаровым ответим: такого критерия у юриспруденции нет.

Следовательно, юриспруденция обречена быть социальной наукой.

Е.В.Черносвитов,

доктор философских и медицинских наук, профессор,

член правления Международной криминологической ассоциации (Любек),

научный руководитель Лаборатории судебной медицины и криминалистики Ясеновац (Сербская Республика).

«Современное право», №9, 2012.

P.S.

Предлагаем читателям сравнить в контексте данного отрывка монографии «Социальная юриспруденция» нормы о самоуправстве в Римском праве, в ГК РСФСР (ст. 166); в УК РФ (ст. 330); в КаАП РФ (ст. 19.1).

Литература

1. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. 2-е изд. - К., 1888.

2. Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. - СПб., 1911.

3. Гамбаров Ю.С. Задача современного правоведения. - СПб., 1907. С. 29-33.

4. Калачов И.Я. Предварительные юридические сведения для полного объяснения Русской Правды. - М., 1846. Исследования о Русской Правде.

5. Puchta G.F. Institutionen. II. § 189. Berlin. 1889.

6. Sauigny F. Vom Beruf unserer Zeit u Gesetzgebund Rechtswissenschaft. Berlin. 1814.

7. Roguin Ernest. La regle de droit. Lausanne, 1889.

8. Документированный казус. См.: URL: http://chernosvitov.narod.ru/

*Отрывок из коллективной монографии «Социальная юриспруденция». Готовится к публикации.

**Так называемая оговорка неизменных обстоятельств (сохранении силы договора при неизменности общей обстановки). Клаузула rebus sic stantibus в гражданском законодательстве отдельных стран, в том числе некоторых стран СНГ, и в международных частоправовых унификациях. К примеру, в процессе реформы гражданского права Германии в 2002 году доктрина неизменности обстоятельств нашла отражение в §313 «Нарушение основание сделки» Гражданского уложения Германии.

***С исчезновением основания закона исчезает сам закон.

«Современное право», №9, 2012.