 |
| А. Иванов |
|
|
Бывшего начальника ДВЖД, преподавателя и профессора ДВГУПС приговорили к 9 годам лишения свободы в колонии строгого режима за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью студента Немцова (7 декабря 2007 года), повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего. Того самого, о котором мне - Болдыревой как главному редактору «Тихоокеанской звезды» пришлось рассказать 15 апреля этого года в публикации «Кому нужно дело зэка Иванова».
Сегодня мы обсуждаем сложившуюся ситуацию с депутатом Государственной думы Федерального собрания РФ Б. Л. Резником.
- Борис Львович, вы зачастую становитесь последней инстанцией, куда в отчаянии обращаются люди почти в безнадежных, безвыходных ситуациях. К нам в редакцию даже приходят письма с пометкой - передайте Резнику. В деле Анатолия Петровича Иванова накал страстей невероятный. Со всех сторон. По сути, там за каких-то две минуты буквально опрокинулась и перевернулась жизнь сразу нескольких людей.
- Если вспоминать именно эту ситуацию с самого начала, то Иванов приходил ко мне, когда следствие еще шло. Но я тогда объяснил ему: пока идет следствие, просто не имею права вмешиваться, потому что законом это может расцениваться как давление на процесс. И честно говоря, была все-таки надежда, что компетентные органы соответствующим образом разберутся. Увы… Когда я потом увидел приговор, возникло огромное количество вопросов.
Конечно, волею судеб мне приходится сталкиваться с большим количеством неправосудных решений, приговоров, фальсифицированных дел. Только за последние несколько лет по моим депутатским вмешательствам было отменено более десятка приговоров, причем по всей стране. Поэтому, можно сказать, есть опыт подобной работы. Но всякий раз, сталкиваясь с любым таким делом, из которого торчат уши «правоохранительной» халтуры, трудно унять элементарное возмущение. И я понимаю обратившихся ко мне с письмом ветеранов ДВЖД, коллектив вуза. Возникли вопросы, на которые необходимо было получить ответы. И я обратился к предыдущему руководству СКП, чтобы дали соответствующие объяснения. Мне ответили: если приговор вступил в законную силу, значит, все правильно, а нюансы и детали по этим вопросам мы объяснять не намерены.
- Я тоже как редактор считала, как минимум, неэтичными публикации в газете на стадии следствия. И приговор когда начала читать, то больше потому, что слишком уж резонансное дело. Такое, в котором, думаю, необходимо задаться вопросом - как и почему подобное вообще могло произойти. И помню, как меня в самом начале резанули показания первого засекреченного свидетеля, что погибший был одет в черную куртку, темно-синюю олимпийку и трико «Адидас».
- Тогда еще подумала - неужели бардак у них, если студенты в главном корпусе в трико ходят. А потом на другой странице приговора читаю: в ходе детального просмотра видеозаписи, фиксирующей вход-выход людей из вуза, видно, что Немцов А. В. одет в серую куртку, серые брюки. Глазам не поверила, вернулась на предыдущие страницы - нет, там трико «Адидас», темно-синие, куртка черная. Стала читать дальше, объяснения искать - нет ничего абсолютно, показания свидетеля идут как одно из доказательств вины подсудимого. Вопрос - кого он видел? Стала вновь перечитывать, полезли другие нестыковки. Я была поражена качеством приговора как документа. Документа, по которому человеку дали срок в колонии строгого режима, а его жена буквально лишилась рассудка прямо в судебном зале.
- Огромные вопросы вызывают показание свидетелей! Преступление совершено 7 декабря 2007 года. Засекреченный свидетель под псевдонимом Шевченко, как раз про которого вы говорите, был допрошен почти через год ( спустя 11 месяцев - 26 ноября 2008 года). И надо же такому случиться, что этот свидетель до минуты запомнил время ссоры. 15 часов 50 минут. И не зная Иванова, он уверенно говорил, что это был преподаватель возраста 50 лет. Напомню, что Иванову было 72 года, рост его - 169 см, а потерпевшего - 180. А опознал он Иванова якобы по росту, цвету волос и телосложению.
А другой свидетель под псевдонимом показал, что Немцова подозвал к себе преподаватель, которому на вид было 45-50 лет. Он якобы отвлекся на телефонный звонок, а когда через минуту обернулся, то увидел, что Немцов лежит, а преподаватель наносит ему удары ногами в область головы. И что ударов было не меньше 6. Это он в январе показывает, а на допросе 14 апреля он вносит поправки, что ударов было не менее 3, а возраст преподавателя - 60 лет. Когда проводили следственный эксперимент, этот же свидетель сообщил, что преподаватель наносил удары каблуком в затылочную часть головы Немцова. И уже 25 июля 2008 года этот Артуров отказался от всех своих предыдущих показаний и не подтвердил, что Немцова избил Иванов. Он дал показания, что наблюдал в действительности инцидент между Немцовым и мужчиной возраста 45-50 лет, о котором он подумал, что это студент-заочник.
Фактически обвинение в приговоре строится на показаниях трех свидетелей: засекреченный Шевченко и два других, которые свои показания неоднократно меняют, причем на противоположные. На судебном заседании свидетель под псевдонимом Иванов дал признательные показания, что сведения были ложными, что он хотел получить определенную выгоду. Один этот факт говорит о фальсификации. И подтверждает, что все другие факты требовали доскональной проверки на предмет фальсификации.
Но что абсолютно недопустимо и на это обратил внимание Верховный суд - остались невыясненными мотивы преступления. Даже чисто психологически возникает вопрос: человек прошел путь от билетного кассира до начальника ДВЖД, под руководством которого трудилось более 100 000 работающих. Он бы проявился на любой должности, если бы был конфликтным таким, вспыльчивым. Что такое быть руководителем ДВЖД - огромного мира, где происходят различные экстремальные ситуации, случаются драмы и т.д.? Надо иметь колоссальную выдержку, очень закаленную психику.
И когда он перешел в особую стать, стал преподавателем, профессором, то вдруг немотивированно, ни с того ни с сего за две минуты зверски убивает студента? Любой человек здравомыслящий понимает - абсурд. Надо тогда судебно - психическую экспертизу назначать в этом случае и выяснять, что случилось в течение этих двух минут. Однако сомнений в психической полноценности обвиняемого у суда не возникло, никаких экспертиз не было. Мотива нет, а обвинительный приговор есть! Между тем, мотив преступления по УПК РФ является обстоятельством, подлежащим обязательному доказыванию. Обязательному!
- Борис Львович, а чем объяснить ситуацию, когда появился новый свидетель, то его просто не допрашивали? Лично мне в кулуарах объяснили: когда приговор готов и человек осужден, то на 99% нереально что-либо изменить. Даже если человек не виновен, этим просто никто не будет заниматься. Хотя почти все мы знаем классический пример, когда по делу того же Чикатило осудили 14 других людей, двоих расстреляли. Ведь могут быть осуждены действительно невиновные люди.
- Никто, конечно, не застрахован от судебной ошибки. Мог ошибиться районный суд, однако для того и существуют кассационные и надзорные инстанции, чтобы ошибки поправлять.
Вот мы - не профессиональные юристы, увидели массу противоречий в приговоре, в обвинительном заключении. Спрашивается, почему специалисты надзорных и кассационных инстанций не заметили их? Потому что все противоречия должны трактоваться в пользу обвиняемого. Это значит, что надо признать судебную ошибку? А признавать не хочется? Такая проблема, увы, есть.
Здесь надо выразить благодарность судьям Верховного суда. Постановление о возбуждении надзорного производства - само по себе редкий случай - насчитывает 10 страниц, судья Верховного суда Зыкин подробно исследовал все материалы дела, вник и нашел эти противоречия. В принципе, любой пассаж из этих 10 страниц ведет к отмене приговора. Противоречия показаний свидетелей, экспертизы разные, принятие во внимание явно одностороннего подхода, жесткое непринятие никаких свидетельств в пользу обвиняемого… Когда таких положений десятки, возникает вопрос о качестве нашего судопроизводства. Это брак в работе судей - очень серьезный брак, из которого необходимо делать выводы и не только выводы, но и оргвыводы.
И проблема-то не только в судопроизводстве. Вы представьте: мне из Москвы пришлось заниматься новым свидетелем! Когда обратились ветераны с жалобой - есть новые обстоятельства, а свидетеля просто не допрашивают! Я позвонил руководству СКП, уже новому. И мне говорят жутковатую фразу: а мы его найти не можем. Я из Москвы в течение семи минут (даже засек) нашел его телефон, домашний адрес, перезвонил руководству. После этого еще три недели его не допрашивали.
Мне пришлось выходить с жалобой на генерального прокурора. Во время встречи с генеральным прокурором рассказал ему эту историю. И заместитель председателя СКП страны генерал-лейтенант юстиции Леоненко Елена Евгеньевна взяла этот вопрос под свой контроль. Парня допросили и сказали: жди, ты нам нужен, второй раз допрос будет. Сидит парень, ждет, что на детекторе лжи его допросят (полиграфе) - день, два, четыре, пять. Я ему звоню, а он говорит, что не допрашивают: сначала не было оператора, потом что-то с полиграфом случилось, потом, говорят, жди, мы тебя вызовем. А ему надо выезжать на трассу - он газосварщик - и работать, семью кормить.
Тогда я, уже возмущенный до предела, вновь обратился к Елене Евгеньевне: допросите в конце концов парня, вы почему ничего не делаете? Она снова дала команды и переправила сюда мое злое письмо, которое я направил в СКП. И мне руководитель местного СКП говорит, что, оказывается, никакого повторного допроса делать не надо, дескать, обстоятельно парня обо всем допросили. Я спрашиваю: какие последуют действия по результатам допроса? Отвечает: мы вынуждены ждать, когда к нам вернет дело Верховный суд.
Верховный суд к тому времени вынес постановление о возбуждении надзорного производства. Я тогда спрашиваю зампреда Верховного суда Анатолия Яковлевича Петроченкова: когда вы вернете дело? Он мне отвечает - НИКОГДА!!! Мы не вернем это дело в СКП, и если возникли вновь открывшиеся обстоятельства, - ответил Петроченков, - то следователи не должны ждать дело, а должны проводить необходимые процессуальные действия - проверять и т.д. все. Для этого дело не требуется, приговор вступил в законную силу, поэтому если и вернем дело, то только в суд первой инстанции, который рассматривал его. То есть, получается, опять мы столкнулись с процессуальным обманом, стремлением затянуть, заволокитить под предлогом, мол, это не мы, а Верховный суд. Не думаю, что это вещи намеренные, но профессиональную квалификацию они характеризуют.
- Да разве важно в данном случае - намеренно затягивают или нет, результат-то все равно один. И результат страшный. Я уже говорила, на своем суде в частности, что случившееся 7 декабря 2007 года считаю трагедией для всех - для родителей, вуза, гражданина Иванова и нашего общества в целом. Эта трагедия подчеркивает состояние нашей правоохранительной и судебной системы, чьи функции в нормальном правовом государстве заключаются прежде всего в защите прав своих граждан.
А у нас в основном люди сами бьются не просто за свои права, а в самой правоохранительной системе и с этой системой. Что Иванов, что родители погибшего парня. И здесь невозможно осуждать родителей, это невообразимо понять: ребенок ушел в институт - и не вернется. Никогда. Горе безмерное, неразделимое. В таком состоянии, в бессилии от происходящего, я думаю, они пытались и пытаются сделать все, что могут с их точки зрения.
-Ни в коем случае нельзя осуждать родителей! Они, кстати, недавно были у меня на депутатском приеме, отец и мать погибшего парнишки, Немцова Елена Борисовна и Немцов Владимир Юрьевич, они, кстати, тоже работают в системе железной дороги. Огромное им сочувствие, боль их понятна, и они тоже столкнулись с диким равнодушием, начиная от «скорой помощи» до всех остальных окружающих людей. Вместо участия и поддержки они наталкивались в основном на спесь и равнодушие, а некоторые и вовсе использовали их горе в своих меркантильных целях. Ведь кто-то пытался же заработать на этом дешевую популярность, подогревая и разогревая ситуацию. Им не горе этих конкретных людей было важно, а собственные амбиции, как минимум. Думаю, в результате у родителей сложилось и укрепилось твердое убеждение, что это сделал преподаватель.
- Но правоохранители-то должны работать только с фактами!
- Как видите, одни работают не с людьми, а с человеческим материалом, слишком далеки от боли людской. Другие, напротив, повелись на резонансное дело, когда масла в огонь добавляли определенные сайты и СМИ. Ну как же, перед судом у нас все равны, вот и мы посадили самого бывшего начальника ДВЖД, да еще профессора, преподавателя. Это ж дело на всю страну прогремит.
Посмотрите, сколько у нас рядовых дел и осужденных, но никто об этом не кричит. Это самое страшное. Когда якобы поддержка на самом деле является спекуляцией полной на человеческих чувствах. А разменной монетой становятся судьбы.
- В этом деле большую роль сыграло противопоставление простых и непростых якобы людей. И что простые люди вот наконец одержали победу над непростыми.
- Согласен, здесь и намеренно, и ненамеренно раздувалась карта социального антагонизма. Конечно, есть за что не любить власть предержащих и богатеньких людей, хамства и вседозволенности там хватает. Но разве допустимо искусственно раздувать и создавать спекуляции? И это тем более не оправдывает непрофессионализм, халтуру и бездействие со стороны следственных и других наших доблестных органов. Ни в коем случае не оправдывает! В каждом конкретном случае нужно смотреть на факты, а не на предубеждения или спекуляции.
- Борис Львович, несмотря ни на что, остается все-таки надеяться на лучшее?
- Понимаете, надо надеяться. Именно несмотря ни на что. Потому что в любом деле очень многое зависит от нас самих. И бывает, что только от нас и зависит.
Людмила Болдырева,
Фото Марии Джус.
«Тихоокеанская звезда», № 144. 05.08.11
.
