 |
| Николай Павлович Игнатьев |
| |
Жизнь
…В XIX веке европейские империи устремились на Тихий океан. Англия окопалась на Индостане и в Сингапуре, Франция - в Индокитае. Гонконг стал английским, Циндао - немецким, Макао - португальским… В 1840 году британцы начали «опиумные войны» против Китая. В 1852-1856 гг. берега нынешнего Приморья изучали французские и английские корабли. Сегодняшние Уссурийский и Амурский заливы получили имена Наполеона и Герена, бухту Золотой Рог англичане назвали PortMay. Приморье могло стать английским, французским или американским. Тем более что в 1848 году глава российского МИДа Нессельроде решил оставить Амурский бассейн как бесполезный - «по недоступности для мореходных судов устья реки Амура и по неимению на его прибрежье гавани».
Однако в 1849 году молодой амбициозный офицер Невельской установил судоходность амурского устья, островную сущность Сахалина, а также тот факт, что в низовьях Амура нет ни китайской армии, ни «китайского правительственного влияния». Годом позже, вновь превысив полномочия (и снова вызвав гнев Нессельроде, так что потребовалось заступничество самого императора Николая I), Невельской основал на Амуре Николаевский пост - будущий Николаевск-на-Амуре.
В 1854 году, когда гарнизон адмирала Завойко с трудом отбил нападение англо-французской эскадры на Камчатку (восточный фронт Крымской войны), в самых верхних кабинетах стало ясно: без южных дальневосточных гаваней, связанных с метрополией реками, защищать Камчатку и снабжать Аляску нереально. С 1855 года началось заселение Амура, с 1858-го - Уссури. Что называется - явочным порядком: сама начавшаяся колонизация должна была стать аргументом при заключении нового договора с Китаем о разграничении владений.
Вскоре настал подходящий момент: Китай из-за вторжения Англии и Франции пошел на сближение с Россией - буфером между Востоком и Западом. Обеспечив Китаю, как сказали бы сегодня, «крышу», генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев в 1858 году заключил Айгунский договор. По нему левобережье Амура признали российским, а правобережье Уссури (нынешнее Приморье и юг Хабаровского края) оставили в общем владении России и Китая. Это была полумера. Муравьев опасался: не англичане, так французы или активизировавшиеся американцы вот-вот займут гавани Приморья.
Вскоре Европа предприняла новую атаку на Китай. Тут-то на авансцену истории и вышел молодой генерал-майор, русский посланник в Пекине Николай Игнатьев. Когда англо-французские полки в августе 1860 года двинулись на Пекин и сожгли зимний императорский дворец, князь Гун (брат бежавшего императора Сяньфэна) принял предложение Игнатьева, вызвавшегося стать посредником. Игнатьев обещал князю безопасность и поддержку в обмен на заключение нового договора вдобавок к Айгунскому.
При содействии Игнатьева 24 и 25 октября были подписаны мирные договоры с Францией и Англией, а уже 2 ноября 1860 года - Пекинский трактат, признавший Приморье российским. Выручив Китай, Россия получила официальные права на де-факто ничьи земли и воды (пост Владивосток был основан за четыре месяца до дипломатической победы Игнатьева; Муравьев говорил: буде явятся иностранцы, они найдут эти места «в нашем фактическом владении»). Так что российское Приморье, как ни странно, - побочное дитя европейского империализма и Крымской войны.
28-летнего Игнатьева наградили, повысили - он стал самым молодым в стране генерал-адъютантом, назначили главой Азиатского департамента МИДа. Муравьев-Амурский писал Горчакову, в 1856 году возглавившему МИД: «Теперь мы законно обладаем и прекрасным Уссурийским краем, и южными портами… Все это без пролития русской крови… а дружба с Китаем не только не нарушена, но скреплена более прежнего».
Военный географ Михаил Венюков считал: обретение Приамурья и Приморья - дело «важнейшее из всех, сделанных русским народом не только во второй половине XIX века, но и вообще в этом столетии, и если еще нашим современникам может казаться, что Кавказ, Польша и Финляндия важнее, то потомки, конечно, скажут противное. Ни Финляндия, ни Польша, ни Закавказье никогда не станут чисто русскими землями».
Дальнейшая карьера Игнатьева - внешне блестящая, но какая-то неупорядоченная. Его племянник Алексей Игнатьев (военный разведчик, полковник царской армии, генерал РККА, инициатор возвращения погон в Красную армию и возрождения кадетских корпусов - Суворовских училищ) называл дядю «человеком кипучей энергии, большого дипломатического ума, страстной убежденности в своих целях», добавляя: «Все, впрочем, в этом человеке было противоречиво».
Николай Игнатьев служил послом в Константинополе, был сторонником панславизма, способствовал освобождению болгар от турок (в 1878 году подписал Сан-Стефанский договор), совсем недолго работал министром государственных имуществ и внутренних дел, стал графом и пожизненным членом Госсовета.
«Когда-то Николай Павлович… был гордостью семьи, а закончил он жизнь полунищим, разорившись на своих фантастических финансовых авантюрах. Владея сорока именьями, разбросанными по всему лицу земли русской, заложенными и перезаложенными, он в то же время… был единственным членом Государственного совета, на жалованье которого наложили арест», - пишет в мемуарах «Пятьдесят лет в строю» тот же Алексей Игнатьев.
Присоединитель Приморья скончался в 1908 году в своем имении Круподеринцы Киевской губернии (теперь село входит в Винницкую область), погребен там же - в храме Рождества Пресвятой Богородицы, построенном по проекту Александра Померанцева, автора московского ГУМа. Рядом в 1914 году появился памятник сыну и племяннику, погибшим в Цусимском сражении, - лейтенанту Владимиру Игнатьеву и капитану 2-го ранга Алексею Зурову.
Память
Умер Игнатьев ровно в 48-ю годовщину основания Владивостока. Так что день рождения Владивостока - еще и день памяти дипломата. Но вот с памятью-то у нас, благодарных потомков, все складывается как-то не очень.
Допустим, памятники и улицы, названные именем Муравьева-Амурского, есть в Хабаровске, Владивостоке, Благовещенске, Чите. В 1990 году прах графа привезли из Парижа и перезахоронили во Владивостоке. Имя Муравьева-Амурского носит полуостров, на котором расположился Владивосток (англичане в свое время нарекли его именем Альберта - супруга английской королевы)… Что до «крестного отца» Приморья Игнатьева, то сегодня мы имеем только благовещенский аэропорт Игнатьево, расположенный у одноименного поселка и к тому же носящий имя Муравьева-Амурского.
Во Владивостоке некогда была улица Пекинская, названная не в честь китайской столицы, а в честь того самого Пекинского трактата (старожилы почему-то ставили ударение в ее названии на первый слог). Еще в 1867-м эта улица появилась на первом плане города, составленном землемером Марцеллием Любенским. Почти век спустя, в 1964 году, из-за охлаждения советско-китайских отношений улице присвоили имя адмирала Виталия Фокина, в 1958-1962 гг. командовавшего Тихоокеанским флотом.
Вот, собственно, и все. А взять для сравнения Болгарию: там именем Николая Павловича названо несколько населенных пунктов (Игнатиево, Граф-Игнатиево и др.). В Варне бюст Игнатьева появился еще при его жизни, позже памятник открыли в Плевне, еще один - в Софии в 2008 году… И это притом, что Болгария к России относится, мягко говоря, сложно (и за Гитлера воевала до сентября 1944 года, и в НАТО в 2004 году вступила). Но это тот случай, когда с болгар хочется брать пример.
…Благо во Владивостоке в 2015 году имя Игнатьева получил сквер в районе Первой Речки - по инициативе краеведа Александра Ткачева и при поддержке городской власти. Год спустя, как ни странно, сквер удалось защитить от застройщиков, заполняющих, подобно газу, весь доступный объем пространства. А в 2020 году реконструированный сквер открылся заново. Именно здесь на днях прошел митинг в честь 190-летия Игнатьева, в котором участвовали представители мэрии, МИДа, Общества изучения Амурского края и др.
Это хорошо, но, наверное, мало. Не случайно звучат предложения установить во Владивостоке памятник Игнатьеву и/или назвать его именем одну из улиц. Есть даже такая идея: присвоить имя Игнатьева участку улицы Адмирала Фокина - от Алеутской до Пограничной (этот отрезок и без того нередко воспринимается в качестве отдельной улицы; не случайно в 1990-х он именовался Торговкой, а сегодня его часто называют «Арбатом»). Или же переименовать этот участок в Пекинскую, сохранив имя Виталия Фокина за остальной частью улицы.
Но одно дело - идеи и пожелания, другое - реальность. Вот что говорит по этому поводу начальник отдела архитектуры и дизайна городской среды администрации Владивостока (и известный художник!) Павел Шугуров: «Сквер Игнатьева по своему масштабу не вполне соответствует этой исторической фигуре, тем не менее он есть, и идею Игнатьева в нем как-то надо проявить. Мы плотно взаимодействуем с Александром Ткачевым, главным идеологом увековечивания памяти Игнатьева, и сошлись на том, что лучшим арт-объектом здесь будут китайский фонарь и камни в разных частях сквера, рассказывающие о каких-то исторических фактах. На фонаре написано «Христиане» - это связано с очень интересной историей. Когда англичане и французы шли сравнивать Пекин с землей, китайцы обратились к Игнатьеву, чтобы остановить мародерство. Он со свойственной ему находчивостью придумал такой выход: писать на воротах «Христиане», чтобы эти дома не грабили. Вот эту идею мы хотим в сквере проявить, это обсуждается с архитекторами, представителями Русского географического общества и так далее. Возможно, уже в этом году мы выйдем на реализацию этого проекта. Что касается памятника, здесь намного сложнее. Площадку на Фокина, в районе бывшего троллейбусного кольца (здесь, по одному из предложений, мог бы появиться памятник. - Ред.), вряд ли можно сделать мемориальной. Место интересное, но в любом случае все это нужно увязывать и с реконструкцией Семеновской площади, и со сносом уродливого надземного пешеходного перехода, который тоже, надеюсь, в этом году случится. Тогда можно будет думать о благоустройстве этой площадки, возможно, найдется место и для памятника, и для какой-то мемориальной зоны. Я предлагал площадку рядом с гимназией № 2 (на Океанском проспекте. - Ред.), но там тоже места немного. Пока мы думаем, размышляем, ведем переговоры».
…И еще два известия - радостное и печальное.
Радостное состоит в том, что хабаровское издательство «Букер» только что выпустило в свет игнатьевский двухтомник (автор и составитель - Вячеслав Лушнов). Первый том - биография Игнатьева, снабженная редкими фотографиями, второй - архивные документы, включая переписку с Муравьевым-Амурским.
Печальное - в том, что в конце прошлого года в одной из больниц Благовещенска скончался потомок графа. 57-летнего подполковника в отставке ветерана горячих точек Сергея Игнатьева жестоко избили на улице неизвестные.
Василий Авченко
«Новая газета во Владивостоке», №627, 3.2.22
