 |
| Осип Мандельштам |
| |
Имеет смысл еще раз сказать об этом к 125-летию со дня рождения поэта, выпадающему на 15 января. Тем более что есть новый повод - книга «Осип Мандельштам и его солагерники» литературоведа и историка Павла Нерлера, наиболее авторитетного в России исследователя жизни и творчества Мандельштама. Книга только что вышла в АСТ (серия «Ангедония. Проект Данишевского»).
Слова о «пересылке на Второй Речке» кочуют из источника в источник. Ошибка могла возникнуть потому, что название «Вторая Речка» запоминали заключенные, которых здесь высаживали и дальше на пересылку вели пешком. Тем более что лагерь на Второй Речке («Владлаг») действительно был - в районе нынешнего автовокзала, но из него на Колыму не отправляли.
Пересыльный лагерь (Владперпункт, «пересылка», «транзитка») существовал с 1931-го по 1941 год на Моргородке, после чего инфраструктуру передали ТОФ. Г-образная территория лагеря площадью семь гектаров ограничена нынешними улицами Днепровской, Ильичева, Печорской, Вострецова - жилые кварталы выше остановки «Молодежная» и за стадионом «Строитель».
Именно здесь отметились писатели Шаламов, Домбровский и Нарбут, генерал Горбатов, конструктор Королев, актер Жженов, автор «Крутого маршрута» Евгения Гинзбург… Здесь же умер и Мандельштам - и, видимо, тут же и похоронен. Сегодня почти вся территория «транзитки» застроена жилыми домами. Остался только урезанный флотский «экипаж», законсервировавший кусок лагерной территории.
В книге Павла Нерлера, реконструирующей последние полтора года жизни поэта, Владивостоку, где он пробыл с 12 октября по 27 декабря 1938 года, уделено особое внимание. Нерлер четко указывает: «Вторая Речка - это название большого городского микрорайона. Местность же, где располагалась пересылка, называется Моргородком» (важный нюанс, особенно для невладивостокцев).
Автор приводит любопытные детали, касающиеся внутреннего устройства лагеря; так, оказывается, была тут и своя мини-шарашка - конструкторское бюро…
 |
| Экипаж. Снимок сделан в начале 1970-х из дома №18 на улице Днепровской. На фото видны строения лагерного времени. Из архива В. А. Ракова |
| |
И все же без путаницы не обошлось. В авторском тексте, не говоря о цитатах, нет-нет да встретится: «…Отправили во Владивосток в пересыльный лагерь, так называемую Транзитку, что возле станции Вторая Речка».
Недоумение вызывает и такая фраза: «Эшелон прибыл на безлюдную станцию Вторая Речка, в 6 км к северу от тогдашнего Владивостока». 6-й километр - это как раз Моргородок, а не Вторая Речка, не говоря о том, что то же обозначение приклеилось и совсем к другому району Владивостока - городку морской пехоты на Карьерной.
Или: «В 2007 году экипаж окончательно ликвидировали, а его бывшую территорию поглотил город - теперь уже вся территория бывшего лагеря застроена». В том, что это не так, может убедиться любой желающий, придя на улицу Вострецова к КПП экипажа.
Нерлер ссылается на публикации в приморской прессе - и в том числе на владивостокского историка - доктора искусствоведения Валерия Маркова, занимающегося этой темой более четверти века.
«Как никто другой много сделал он для историографии местной пересылки и для выяснения «на месте» десятков локальных подробностей. Он сумел даже выдвинуть и обосновать гипотезу о наиболее вероятном месте нахождения братской могилы, где, по его выражению, «и мандельштамовские косточки лежат», - пишет Нерлер о Маркове.
А вот по части достоверности свидетельств бывшего зэка Юрия Моисеенко о последних днях поэта они разошлись. Нерлер в книге полемизирует с Марковым довольно резко. Или это лишний раз доказывает, что тема - живая, волнующая? Может быть, как раз тот случай, когда в споре родится истина?
 |
| Часть карты Владивостока 1939 г. Черным выделена пересылка. Из архива В. М. Маркова |
| |
В книге Нерлера - масса ценных деталей о лагере и солагерниках Мандельштама. Автор развенчивает ряд мифов - например, о том, что вместе с Мандельштамом сидели писатель Бруно Ясенский и физик Лев Ландау.
Сыпной тиф, похоже, еще один миф: скорее всего, поэт умер «от сердца».
Нерлер, кстати, считает, что Мандельштам на Колыму не попал бы в любом случае - по здоровью угодил бы в отсев и, видимо, был бы отправлен в Мариинские лагеря под Кемерово, как некоторые его солагерники.
Василий Авченко,
Новая газета во Владивостоке, №321, 14.01.16
